Не вижу, не слышу, не чувствую боли
Шрифт:
От каждого его слова, почти вдалбливаемого в голову, Гон все сильнее замирал, пытаясь переварить и осмыслить. Все-таки двенадцать лет - не тридцать, что тут не скажи. Но мысли в его голове крутились теперь не самые детские. Они и привада ведь ничего не знали про Курапику толком. Да, познакомились на экзамене, да - он хотел отомстить за свой клан, так что забывал обо всем на свете. Но он ни словом не обмолвился, как существовал до этого. Его родных убили, когда ему было как Гону и Киллуа сейчас. Где и на что он жил? Ведь явно не в приюте - его бы от туда никто не отпустил в шестнадцать лет. Значит, он эмансипировался. Значит, мог зарабатывать и самостоятельно справляться с этой жизнью, даже не будучи охотником. А еще, Курута красивый до чертиков. Он так дергался постоянно, когда его раньше сравнивали с девушкой, не давал прикоснуться к себе посторонним лишний раз и даже к объятиям друзей привыкал достаточно долго. Неужели кто-то домогался его? Гон только кулаки мог сжимать, желая избить всех и каждого, кто посмел заронить в сердце его друга подобный страх и горечь. Но, если бы это произошло у него на глазах....не убил бы он тогда случайно
Ради своего друга....он бы убил. Ради Курапики, ради Киллуа, ради Леорио. Он был бы этим ничем не лучше тех же Пауков. А они, изначально, действительно жили так, что ему - домашнему мальчику, пусть он хоть сто раз излазил весь Китовый остров, такое и в кошмарных снах не снилось. Гон ведь изучил потом это втихушку. Забрался на сайт Охотников, достал все, что смог найти по Свалке. У него было ощущение, что кожу сдирают заживо - самый ужасный из его кошмаров теперь, после взрыва той бомбы - когда Гон увидел, как там живут люди и на что идут, ради чуть большего количества пищи и воды. Представит жутко, если Курута тоже прошел не через такое...но через подобное. А Киллуа - он ведь жил в семье наемников. Раньше, Гон не задумывался о таком никогда, но теперь, просмотрел доступные данные о воспитании в таких кланах. Подготовка, тяжелые физические испытания. Яды, пытки....а Киллуа все еще улыбается ему так открыто, обнимает до того крепко, что в сердце теплее становится, шутит и заботиться о нем. Каким же эгоистом Гон был все это время. Хочется просто кричать от осознания всего этого факта. Старший брат Киллуа в чем-то, возможно, даже прав был. Нет, не в том, что тому не нужны друзья - но то, что общение с Гоном не пойдет Киллу на пользу. Это подламывает его. Заставляет быть взрослым за них двоих, одновременно прикрываясь маской беззаботности - двойной груз, под которым, он однажды встанет на колени и не сможет сдвинуться с места. Впредь, Гон постарается быть внимательнее. Чтобы друзьям не приходилось опекать его. Наоборот, он поступит как взрослый - будет защищать тех, кто ему дорог. Как Уво, который выбрал для себя путь и идет по нему. Поиски отца тут - тоже детская блажь. Они могут подождать. Джин Фрикс не сможет бегать от сына вечно. К тому же, он явно не хочет его видеть. А Курапика сейчас нуждается в нем. Вот и расставил приоритеты, что называется. Осталось лишь улыбаться, чтобы не заставлять друзей волноваться. И сейчас, он продолжал вести себя, как ни в чем не бывало, старательно переключаясь на привычный модус поведения.
– Это просто способность.
– Повела плечиком девочка, помогая затаскивать чужое тело в дом. Гон, тем временем, прибрал все следы их появления и тщательно запер двери, не попадая в зону камер наблюдения. Внешнюю систему охраны им срисовал тот смешливый блондин - Шалнарк. Хотя смешливый он конечно смешливый, но друзья чувствовали внутри него холодную ледяную сердцевину, которая позволит ему мгновенно сориентироваться в любой ситуации, верно, расставить приоритеты, кого спасать, а кого убивать. Внутреннее же расположение камер скрывалось слишком хорошо - система защиты Золдиков в принципе считалась одной из самых неприступных. Чтобы ее вскрыть у него ушли бы недели, и, как минимум аналитику понадобилась бы помощь Курута.
– Я....не совсем человек.
– Проговорила Ретц решившись.
– Как и ваш друг Курапика. А Пауки - моя семья, пусть у меня и нет номера. Я росла рядом с ними.
– Она не покривила душой, говоря об этом. Пусть внешне девочка не изменялась, но внутренне-то она чувствовала себя не ребенком, а почти взрослой.
– Я хочу помочь вашему другу потому, что Риодан принял его и не чувствует чужим.
– На этом разговор заглох сам собой, к тому же, привратник, наконец, пришел в себя.
Им пришлось достаточно много времени потратить, чтобы убедить его не сообщать об их появлении до утра, но все же, у Киллуа остались нехорошие предчувствия. В привычном и доброжелательном старом знакомом ощущалось нечто....не правильное. Деревянное и инородное. Однако выхода все равно не было, тем более Ретц отправилась исследовать территорию, оставив свое тело рядом с мальчишками. Они заняли крохотную гостевую комнатку, устроившись вместе на постели, чтобы защитить девочку, если что. Как мальчишки не вглядывались, но даже при помощи Гио не смогли увидеть ничего странного в своей спутнице. Она осторожно легла, закрыла глаза, вот вдруг, ее дыхание стало как у глубоко спящего человека....и все. Больше никаких изменений. Аура циркулировала спокойно по телу, грудь опускалась и приподнималась, легкие дышали, а сердце билось - и даже зрачки на свет реагировали - Киллуа сам проверял. Теплая, живая, подросток даже смутился невольно, когда понял что слишком близко касается ее. Ретц вернулась под утро, когда они клевали носом, но старались не спать все еще. Будь рядом что-то опасное - и то легче бы воспринималось такое ожидание. Но в домике и вокруг было тихо, спокойно, сонно. Биски как-то рассказывала, что в такие моменты опаснее всего поддаваться позывам тела. Сама женщина, живущая в детском теле, с ними не пошла - ее вызвали по делам Ассоциации. Но Гон и Киллуа не были в обиде - в конце концов, она итак им помогла и очень много дала. Да и Курапика именно их друг, а нее ее.
В определенный момент, Ретц вздохнула глубоко, а Киллуа снова на миг ощутил, как приливает кровь к щекам. Возможно, дело было еще и в подростковых гормонах - им с Гоном уже по тринадцать с половиной лет, они полтора года путешествуют вместе. Сначала экзамен, потом Небесная Арена, Йоркшин, Остров Жадности. Легко и беззаботно, эти минуты сложились в самые бесценные мгновения их жизни, привели их к переходному возрасту, когда в голову стучится черт знает что. И если сейчас, осознание себя рядом с красивой девочкой, заставляет немного смутиться, то само нахождение рядом с другом, порой начинает вызывать странные реакции тела - особенно, когда они с утра лежат, тесно переплетаясь руками и ногами. Младший Фрикс, как оказалось, до одури любит обниматься во сне, переползая порой даже с другой кровати к другу под бок, обвивая всеми конечностями. А младший Золдик, не просыпаясь, скорее даже оборачивается в эти руки, наслаждаясь теплом. Утром же, они делают вид, что ничего не было, и спать вот так - совершенно нормально. Киллуа старается сбежать в ванну первым, чтобы не показать странных, непривычных, даже смущающих и пугающих реакций своего тела, пусть он и читал, что у мальчишек подобное с утра это норма.
– Наника. Аллука.
– Девочка открыла глаза, сначала ее взгляд был не сфокусированным и дезориентированным. Киллуа вздрогнул от звучания этих двух имен, что старался не вспоминать в эти полтора года вне дома. Его младший брат, одержимый странной сущностью. При мыслях о нем, голова всегда начинала ныть, будто он забыл что-то важное, нечто вызывающее чудовищное чувство вины. Вся семья воспринимала его младшего, как монстра, но Киллуа не мог так - он любил его, наверное, единственного из братьев, так остро и болезненно, что крайне не нравилось родичам. Наника, что странным паразитом прицепилась к Аллуке, не так уж плоха - она просто была иной, однако, он бы все же хотел отделить ее, и сделать младшего нормальным. Как вообще можно жить вот так - спать большую часть времени и занимать тело лишь, когда та девочка устанет и угомонится?
– Ты их видела?
– Спросил мальчишка, взяв Ретц за плечи. Она мгновенно собралась, встряхнула головой, от чего ее мягкие пушистые волосы мазнули младшего Золдика по щеке. Гон посмотрел вопросительно на это.
– Д....да.
– Кивнула девочка и осторожно отстранилась. Голова все еще кружилась после столь длительного путешествия, к тому же, пришлось еще отчитываться перед Фэйтаном, что занял выжидательную позицию на границе очерченной куполом территории. Они даже нашли дорожку-барьер вязи Древнего наречия - но та была специальным образом укреплена, и поделать здесь ничего нельзя - требовалось найти источник ее питания и обесточить, а пытаться вмешаться в рисунок не имело смысла при такой-то защите. Ретц знала, на чем строятся подобные вещи, если их, конечно, не подпитывают Древние, как на Острове Жадности - где-то в подвалах, достаточное количество пленников сейчас умирали от того, что из них вытягивали кровь и ауру.
– Не только с ними.
– Улыбнулась слабо, вспоминая новых знакомых. Мальчишка с длинными черными волосами и алыми глазами, более всего напоминал самого Курапику, но его движения, мимика, готовность убивать любого кто представляет опасность - все это, в равной степени, принадлежало Куроро Люциферу. Знать бы, где еще сам мужчина. Он отправился проходить посвящение, так как то, что мог дать ему Фэйтан - не подходило. Для этого требовался определенный настрой, и даже физическая предрасположенность, которую Ретц получила от палача вместе с его аурой и кровью текущей в ее жилах.
– Там была душа сына Курапики.
– Она улыбнулась мягко, успокаивая этим пораженно ахнувших мальчишек.
– Фэйтан рассказывал, что из-за ритуала, в который оказался, вмешан ваш друг, душа ребенка пробудилась - такое бывает, когда оба родителя уже переступили черту, отделяющую их человечность от превращения в Древнего.
– Кто такие Предтечи и историю человечества, девочке пришлось поведать им обоим, впрочем, она взяла с них Нен-клятву не распространяться об этом без ее разрешения.
– Курапика сам в порядке?
– Задал волнующий его вопрос Гон, натягивая на них троих повыше одеяло - все же здесь, в отличие от внутренней части сада было достаточно холодно - конец зимы диктовал свои условия. Внутри же соблюдался климат-контроль, для того, чтобы сад цвел круглогодично.
– С ним все в порядке. Но он не помнит ничего, как мы уже знаем. А если верить Нанике, то думаю, ему здоровски промывают мозги.
– Ретц села осторожно, ощущая легкую неловкость из-за того, что находилась между мальчишек. Забавно - рядом с братом Киллуа, подобного чувства не было. Аллука и Наника, казались непривычно-странными, но общаться с ними приятно, и хотелось быть поближе. Может из-за того, что те жили в изоляции и не могли набраться всего того, что витало в их мире. Даже не смотря на свои действия и окружение, на попытки прадеда убить их, близнецы оставались чем-то потрясающе наивным.
– Погоди.
– Заторможено произнес Киллуа.
– Ты разговаривала одновременно и с Аллукой и с Наникой?- Какое-то время, блондинка смотрела недоуменно на Киллуа, и он уточнил.
– При мне говорила в основном она, либо притворяясь Аллукой или показывая свое настоящее лицо.
– Тут его пробила крупная дрожь, так что даже волосы как у крупного кота встали дыбом.
– Аллука может говорить лишь, если она вконец устала.
– Помотал головой. Лицо у Ретц стало странным после этих слов, будто сочувствующим и он мгновенно ощерился.
– Да что не так?
– Сжал кулаки. В голове, будто рой пчел поселился - беспокойство за брата смешалось с волнением за друга, и в подсознании словно поднялась илистая муть со дна болота, мешая связно думать. Похожее уже было - с иголкой Иллуми, но там, в голове все оставалось кристально чистым, пусть и затапливало тревожными пугающими мыслями.
– Мне нужно рассказать тебе кое-что, Киллуа.
– Ретц посмотрела на Гона умоляюще-безмолвно, и тот понял - перехватил друга, прижал к себе за бок, заставляя блондина поднять удивленный взгляд. Усилитель на миг показался взрослее и серьезнее, не ребенок, не подросток - будущий мужчина, каким он станет. И аура у него тоже сменилась. Стала не просто огромной и сильной, но обещающей защитить, горячей и оборачивающей собой в теплый защитный круг уверенных рук. Будь здесь Курапика, он сказал бы, что она теперь до безумия похожа на силу Уво, который будет стоять за свою семью до последней капли крови.