Не вижу зла
Шрифт:
Джек слегка сжал ее руку. Она была холодна как лед.
– Присягаю, – произнес Пинтадо, обещая говорить правду, всю правду и ничего, кроме правды.
– Пожалуйста, садитесь, – распорядился судья.
Пинтадо устроился на месте свидетеля, как раз напротив скамеек, где разместились присяжные. Судья Гарсия находился между свидетелем и присяжными – внушительный и подавляющий, сознающий свое положение, поражающий ученым видом и беспристрастным поведением. Пинтадо был одним из тех редких свидетелей, которые вызывали еще большее
– Доброе утро, – произнес прокурор, подойдя к свидетелю. – Во-первых, позвольте мне выразить свои соболезнования вам и миссис Пинтадо в связи с утратой сына.
– Благодарю вас. – Присяжные проследили за его взглядом, устремленным на жену, сидевшую в первом ряду мест для публики. Она была привлекательной женщиной, элегантно одетой, но лицо ее хранило следы многих бессонных ночей, проведенных в скорби и печали.
Вполне предсказуемо свидетельские показания начались с перечисления впечатляющего прошлого свидетеля – его детства, которое прошло на Кубе, душераздирающей истории о том, как он на ветхом плоту приплыл в Майами, а потом работал мойщиком посуды, истории его восхождения к славе, когда он стал владельцем процветающей сети кубинских ресторанов.
– Мистер Пинтадо, не могли бы вы рассказать нам о вашем сыне?
Тот вздохнул, уж очень масштабным оказался вопрос. Пинтадо не производил впечатления человека, которого можно легко сломить, но голос его дрогнул, когда он заговорил:
– Оскар был таким сыном, о котором родители могут только мечтать. Он был хорошим мальчиком, хорошо учился в школе. В средней школе Колумбуса он был избран президентом своего выпускного класса и играл квортербеком за футбольную команду. Мы хотели, чтобы он поступил в колледж, но были очень горды, когда он вступил в морскую пехоту.
– Но он все-таки закончил колледж?
– Да. В Корпусе морской пехоты Оскара сразу же зачислили в резерв пополнения офицерского состава. Ему дали мудрый совет, и он получил степень бакалавра наук от университета Майами. С отличием, должен добавить. После этого он вернулся к прохождению службы в ранге младшего офицера.
– По-видимому, вы очень любили своего сына?
– И его мать, и я, мы оба любили его. Мы любим всех своих детей больше всего на свете.
– В течение какого времени Оскар проходил службу на военно-морской базе в Гуантанамо-бей на Кубе?
– Ему присвоили звание капитана сразу же после перевода туда. Я бы сказал, приблизительно четыре года назад.
– И он жил на базе вместе с женой и сыном, правильно?
– Правильно.
– Не могли бы вы рассказать нам о том, каким отцом был Оскар?
– Он был потрясающим отцом. Сейчас его сыну уже десять лет. Брайан живет с нами и все время спрашивает о своем отце.
– А он спрашивает о своей матери?
Пинтадо впервые метнул взгляд в направлении Линдси, но
– Практически никогда.
Удар был направлен не на него, но Джек ощутил его. Линдси наклонилась к Джеку и прошептала:
– Это неправда. Вы понимаете, что он лжет? Прокурор продолжал допрос.
– Каким мужем был Оскар?
– Он был хорошим мужем. Я должен сказать, что он очень любил свою жену.
– По вашим собственным наблюдениям, как вы считаете, она любила его?
Он оттопырил нижнюю губу, отчего подбородок у него сморщился.
– Нет.
– Почему вы так говорите?
– С самого начала я чувствовал, что Линдси больше интересуют семейные деньги Пинтадо.
Джек знал, к чему все идет, и даже, наверное, мог бы выразить протест, но вряд ли можно было бы добиться чего-то, взывая к присяжным и примеряя на себя роль адвоката-обструкциониста, который не позволяет скорбящему отцу поговорить о своем сыне.
– В недавнем прошлом было ли что-то такое, что позволило вам считать, будто Линдси охотится за деньгами вашего семейства? – спросил прокурор.
– У Оскара имелось доверительное имущество, фонд. Деньги поступили в его распоряжение три года назад, когда ему исполнилось тридцать пять лет.
– Мне неловко расспрашивать вас о ваших финансовых делах, сэр. Но о какой сумме идет речь?
Пинтадо помедлил, потом проговорил:
– Она исчисляется миллионами:
– Полагаю, на эти деньги можно было купить много орешков к пиву в офицерском клубе в Гуантанамо.
– В этом все и дело. Потратить такие деньги в Гуантанамо попросту невозможно. Оскар был солдатом. Он жил, как все остальные солдаты. – И снова он метнул быстрый, злобный взгляд на Линдси. – И его жена жила так же, как все остальные солдатские жены.
– А каким был их дом в Гуантанамо? Я имею в виду саму постройку.
– Он был очень скромным. Построен в сороковых годах, по-моему. Площадью одиннадцать сотен квадратных футов. Гаража не было, всего лишь навес для автомобиля.
– Вам известно, как долго ваш сын намеревался прожить там?
– Я полагаю, его могли перевести на другую базу. Но ему оставалось совсем немного, чтобы отпраздновать двадцатилетний юбилей службы в морской пехоте, и он твердо намеревался закончить свою карьеру в Гуантанамо.
– Откуда вам это известно?
– Мы с ним говорили об этом в связи с учебой Брайана. Военные не выражали особого желания найти для школьного класса Брайана высококлассного переводчика английского языка, поэтому мне пришлось обратиться к друзьям с просьбой подыскать гражданского переводчика, который согласился бы жить на базе за счет семьи. Соглашение было долговременным, по крайней мере на срок, пока Брайан не пойдет в среднюю школу.
– Получается, Оскару и Линдси пришлось бы ожидать переезда в свой дом-мечту с семью спальнями на берегу моря еще несколько лет.