Не возжелай мне зла
Шрифт:
— Зачем, что вы сделали?! — кричит он.
Женский голос пытается его успокоить.
Гляжу на сплошные двери кабинета реанимации и молю Бога, чтобы они поскорее открылись. «Что там сейчас происходит?» — эта мысль изводит меня. Регистраторша должна была выйти лет сто назад. Подумываю, не зайти ли самой, но, по правде говоря, страшновато. Я прекрасно знаю этот кабинет, знаю, что нередко происходит за этими дверями. И не хочу видеть Робби под дефибриллятором, не хочу испытать ужас, глядя, как его пытаются вернуть к жизни… Но что с ним случилось? Я даже этого не знаю. Около часа назад позвонил его друг Марк Кэмпбелл. Я сидела в ресторане, там был такой шум, что я и половины не поняла из того, что он наговорил. Да и вокруг него, слышно
— Прошу вас! — слабо хрипит пожилой мужчина, сдвинув кислородную маску, и машет мне рукой. — Мне надо выпить…
— Мистер Дарси, у вас же катетер! — кричит медсестра через коридор из комнаты медперсонала.
Она выходит, в одной руке несколько папок, другой толкает перед собой тележку со стопками стерильного белья.
— Вам нельзя волноваться, расслабьтесь. — Она с улыбкой смотрит в мою сторону. — Вы уж простите его. Ждет, когда освободится койка наверху, но пока все заняты.
Это первая сестра, которая обращает на меня внимание, надо воспользоваться шансом.
— У меня сын в реанимации, а регистраторша пошла за врачом и все не возвращается, — говорю я. — Пять минут уже прошло, а ее нет.
— Там есть еще одна дверь. Наверное, вышла через нее.
— А-а, понятно… Извините. — Я топаю за ней несколько метров по коридору. — Вы, случайно, не знаете, что там с моим сыном?
— Робби Сомерсом?
— Да.
— Сейчас выйдет доктор Уокер. Он как раз им занимается.
— Так, значит, с ним все в порядке?
— Да-да, почти.
— Ну, слава богу! — Отлегло от сердца. Облегченно вздыхаю, в первый раз после телефонного звонка. Решаюсь задать еще вопрос: — С ним в «скорой» приехал его друг. Не знаете, где он может быть?
— Ему сделалось нехорошо, вышел подышать свежим воздухом. Кажется, мальчишки оба слегка перебрали. — Она округляет глаза. — А то еще чего похуже.
— Еще чего похуже?
Сердце снова сжимается.
— Подождите доктора Уокера, он вам все расскажет.
Я семеню вслед за ней, и она говорит на ходу:
— Вашему Робби повезло. Висел на волоске. — Открывает дверь комнаты для родственников, и мы входим. — Врач будет буквально через минутку. Хотите кофе?
Сажусь на стул, красный кожзаменитель подо мной возмущенно скрипит. Комната выкрашена желтоватыми белилами с каким-то простеньким рисунком по всей стене через равные интервалы. В углу холодильник, рядом столик с подносом, на котором стоит чайник и несколько чашек. На другом низеньком столе посередине две аккуратные стопки журнала «Нэшнл джиографик». Ковер на полу со сложным узором из синих, зеленых и желтых цепочек. Я тупо разглядываю его и размышляю над странными словами сестры «а то еще чего похуже». И скоро делаю вывод, что она имела в виду только одно: наркотики. Робби отключился из-за наркотиков.
Когда до меня это доходит, я теряюсь. Мысли разбегаются, в мозгу ярким неоновым светом сияют слова: «экстази», «кокаин» «бутират», «героин». Слова страшные, слова опасные, слова зловещие. Все подростки любят пробовать всякую дрянь, экспериментировать, но неужели Робби у меня настолько глуп, чтобы принимать наркотик, от которого можно лишиться чувств? Тем более совсем недавно, с месяц назад, мы с ним беседовали о наркотиках. По телевизору была передача о вредных для здоровья зельях, и потом у нас состоялся разговор, как мне показалось, честный и открытый, про опасности, которые таят в себе некоторые препараты. Он уверял меня, что наркотики его не интересуют. Да, пару раз он курил марихуану, однажды принял экстази на какой-то вечеринке, но ему не понравилось; а что касается сильных наркотиков, то они, как Робби сам сказал, для неудачников. Помню, я была совершенно уверена в искренности сына. Возможно, он и был искренен. Но не исключено, что недавно что-то случилось и он изменил свое мнение. Не знаю, что конкретно, зато знаю: если он поссорится с другом или его отвергнет девчонка, вряд ли он мне расскажет.
— Вот он, получите.
Это возвращается давешняя сестра, а с ней Марк Кэмпбелл, друг Робби.
— Подождите меня здесь. Пойду узнаю, скоро ли врач.
Лицо у Марка испуганное. Он тяжело дышит, в темных глазах тоска, пальцы теребят край футболки. Его мама — моя лучшая подруга, и я знаю его с рождения. Встаю, обнимаю его и только теперь замечаю, что футболка его беспокоит потому, что на ней большое пятно крови.
— Это что такое? — шепчу я, а у самой в животе вдруг оживает и проталкивается вверх крем-брюле, что я ела на десерт. — Чья это кровь, Робби?
Марка шатает из стороны в сторону.
— Простите, Лив. Робби стукнулся головой о поребрик. — Юноша умолкает и смущенно кашляет в кулак. — Он упал так быстро, что я не успел подхватить его.
— Спасибо тебе, милый, — говорю я, беря его за руки повыше локтя, но стараясь держаться подальше от пятна. — Я знаю, ты сделал все, что мог.
— Не понимаю. Совершенно не понимаю, почему он упал.
— Давай-ка присядем.
Я подталкиваю его к стулу, сажусь напротив и снова беру за руки. Обычно вид крови меня совсем не трогает, но это кровь Робби, и ее так много… А если рана серьезная? Меня снова охватывает паника, но я пытаюсь собраться: успокойся, говорю себе, всякая жидкость расползается по ткани, и кажется, что ее много, больше, чем на самом деле, таково свойство жидкостей. А что касается травм, пару лет назад мы с Робби катались на лыжах, он упал и ударился головой. Пролежал без сознания четыре минуты, потом очнулся и встал как ни в чем не бывало. Будто и не падал.
— Рассказывай, что у вас приключилось. — Стараюсь говорить как можно спокойней. — С самого начала. И не торопись.
— Ну, после тренировки мы решили сходить куда-нибудь.
— Кто? Ты и Робби?
— Да нет, — мотает Марк головой, — все наши. Человек десять. Думали выпить чуть-чуть, а потом на автобус и домой.
— И в конце концов напились?
— Нет, — снова мотает он головой, на этот раз энергично. — Всего по две кружечки. В пабах слишком дорого.
— А в клубе не пили?
— Ну… Капельку… — Он нерешительно умолкает. — Водки по глоточку. Совсем чуть-чуть.
— Давай, Марк, выкладывай все начистоту.
Он молчит, уставившись на свои ботинки.
— Марк, — наклоняюсь я ближе.
Копна густых волос цвета старинных чернил падает ему на лоб, закрывая глаза, и мне приходится согнуться, чтобы заглянуть ему в лицо.
— Не буду скрывать, Марк, мне очень неприятно, что ты соврал про то, куда вы идете вечером. Я уже догадалась, что у вас обоих есть фальшивые документы, иначе спиртное вам не отпустили бы. Но я не собираюсь ни в чем тебя обвинять. Правда нужна для того, чтобы поставить диагноз и назначить Робби правильное лечение.
Он поднимает голову и смотрит на меня светло-карими глазами, которые абсолютно не гармонируют с его угловатой фигурой.
— В клубе перед уходом распили пол-литра водки на всех, но раньше мы и больше пили, и ничего.
— А в пабе?
— По две пинты пива.
— И все?
— Да. Врач уже спрашивал, принимали мы наркотики или нет, — говорит он, а глаза так и горят. — Нет, не принимали.
— Но если вы пили немного, наркотиков не принимали, почему Робби потерял сознание?