Не возжелай мне зла
Шрифт:
— Пришло время решать, доктор Сомерс. — Она вздергивает подбородок и снова направляет дуло на меня. — Вы или Тесс?
Тело ее будто пружинит, ноги слегка расставлены, ступни твердо упираются в асфальт. Нельзя провоцировать ее на стрельбу. Ох, как не хочется умирать, но и смерти Тесс не хочется. И вдруг где-то в узком промежутке между угрозой Кирсти и собственным страхом я обретаю мгновение покоя. Поднимаю голову, гляжу в синее небо, делаю глубокий вдох, опускаю глаза и встречаюсь взглядом с Тесс. И вижу, что на лице ее нет и следа прежней скуки и тупого равнодушия. Она смотрит на меня так же напряженно, как
И до меня вдруг доходит. Я понимаю, что хочет сказать мне Тесс, и, не чувствуя под собой ног, не чувствуя под ногами тротуара, бросаюсь вперед.
Кирсти и Шон вскрикивают одновременно.
— Нет! — басит Шон.
— Я убью тебя! — вопит Кирсти.
Грохочет выстрел, но это не останавливает меня, я бегу к Тесс, и она улыбается мне навстречу. В глазах ее нет прежнего угрюмого отчаяния, лишь некая слабая неуверенность, она словно колеблется, но потом делает короткий вдох и…
Оказывается, секунда — это довольно большой отрезок времени. Все секунды одинаковы, сколько бы мы их ни растягивали или ни торопили. Ах, как бы хотелось, чтобы все случилось, словно в голливудском фильме: вот я с быстротой молнии подбегаю, протягиваю руки, хватаю Тесс за лодыжки, держу, потом подбегает О’Рейли, и мы вместе стаскиваем ее с перил обратно на мост.
Но в реальной жизни редко бывает так красиво… Короткое расстояние между мной и Тесс я пробегаю быстро, я мчусь изо всех сил, и кажется, что все происходит как в замедленной съемке.
А в реальном времени ступни ее отпускают стойки перил…
Остается три метра…
Она опрокидывается назад…
Два метра…
Ноги ее взлетают вверх…
Я протягиваю руки, но хватаю лишь воздух в метре от стремительно удаляющихся пяток.
Ах, если бы руки были резиновыми! Перегибаюсь через перила, тянусь к ней, но тщетно, я и глазом не успеваю моргнуть, Тесс летит вниз, все быстрее и быстрее. На лице ее играет призрачная улыбка, которой она говорит мне, что ей не страшно, потом ее тело переворачивается в воздухе, и она падает на водную гладь, удар… О, как этот звук похож на удар кнута… Неужели конец?
— Помогите! — кричу я. — Сделайте что-нибудь!
Вокруг суета, шум, крики. Полицейский хватает меня за плечи и оттаскивает от перил.
— Катер береговой охраны уже на воде. Девочку сразу подберут, — бормочет он.
— Ее зовут Тесс, — лепечу я, и меня захлестывает безысходное отчаяние. — Ее зовут Тесс Уильямсон. Ей шестнадцать лет…
Поворачиваю голову и отыскиваю взглядом Кирсти. Она лежит на земле лицом вниз, Шон что-то ей говорит.
— Ах ты, сука! — кричу я, падаю на колени рядом с ней, хватаю за волосы и рывком задираю ее голову.
— Оливия!
Шон пытается расцепить мои пальцы, отодрать от ее волос, но я держу крепко. Я гляжу Кирсти прямо в глаза.
— Это тебя надо было сбросить туда, дрянь!
Поставив Кирсти на спину ногу, Шон наклоняется, обеими руками подхватывает меня под мышки, дергает вверх, но я успеваю плюнуть ей в лицо.
— Оливия! — Он трясет меня за плечи. — Хватит уже. Все, все, хватит.
Отхожу в сторону, тыльной стороной ладони вытираю губы, грудь сотрясается от ужаса и злости.
— Мама,
— У нее пистолет не настоящий, — говорю я. — Хорошая копия, скорей всего, из театрального реквизита. Тесс сказала мне, что это подделка, а потом…
Меня снова охватывает дрожь, и Робби еще крепче обнимает меня.
У въезда на мост уже полно полицейских машин, слышится вопль сирены, подъезжает машина с группой быстрого реагирования. А я все думаю про Тесс, которая сейчас там, внизу, в воде. Про ужас, который она испытала во время падения. Ужас, когда ее тело ударилось о жесткую воду.
Шон надевает на Кирсти наручники и ведет к полицейскому фургону, я вижу ее тоненькую фигуру, она брыкается, вырывается, выкрикивает непристойности, обращенные главным образом ко мне. Не сопротивляюсь, когда полицейский подталкивает меня и Робби к другой машине; мы садимся, и он едет ко въезду на мост, где нас встречают двое врачей «скорой помощи».
— Это мой сын, — говорю я им. — Прошу вас, присмотрите за ним.
Один доктор провожает Робби в машину, другой накидывает мне на плечи плед и закрепляет его у меня на шее. Я благодарна, что он не пытается остановить меня, когда я подхожу к самому краю дороги и стараюсь заглянуть вниз, но отсюда ничего не видно. Далеко проплывают суда, они движутся либо вдоль по течению, либо против. Тесс, наверное, уже подняли на борт и оказывают помощь.
Меня мутит, я отхожу подальше, тошнота подступает к горлу и переходит в мучительную рвоту… Правда, кроме желчи, из меня мало что выходит. Потом долго стою на месте. Двигаться не хочется… Не хочется разговаривать, думать. Я чего-то жду… И вдруг начинаю молиться. За пятьдесят лет выжило только три человека, упавших с этого моста. Я вспоминаю, что один из них не разбился насмерть только потому, что на спине у него был рюкзак, и врачи сделали вывод, что он смягчил удар о воду. А Тесс была в тоненьком летнем платье. Правда, тело ее перевернулось головой вниз. Хорошо это или плохо?
«Господи, сотвори чудо, пусть она будет четвертой спасшейся».
Но шансов у нее мало, меньше процента. Вероятность того, что она выживет, упав с такой высоты, не более трети процента.
«Но все-таки шанс есть», — шепчет во мне голос надежды.
Да, шанс крохотный, но все-таки есть.
Минут через пятнадцать ко мне подходит О’Рейли, и я чувствую, что, несмотря на жаркое солнце и плед на плечах, меня колотит озноб.
— Она жива?
Он качает головой.
У меня темнеет в глазах. Ноги подкашиваются, но О’Рейли успевает меня подхватить, иначе череп мой наверняка расшибся бы об асфальт.
20
Мне часто снится, что все происходит по-другому: я успеваю схватить Тесс за щиколотки и удержать. И она остается жива, таз не раздроблен, бедра и колени не переломаны. И лицевые кости все на своих местах, не смещены от страшного удара о воду, потому что удара никакого не было. Она вообще никуда не падала.
Когда я вижу ее во сне, она улыбается. Лицо безмятежно и спокойно. На коленях две кошки, и она неторопливо поглаживает им спинки, а сама с жаром рассказывает о пьесе, которую ставят в школе, о том, как ей нравится работать за кулисами.