Не время для любви
Шрифт:
— Эсби, какая же ты наивная и маленькая девочка, — покачал головой мой старый друг. — Я уже давно руковожу всем из-за кулис. Самый популярный герцог страны, которому можно все. И как же ты собралась разрушить мою репутацию? Она ведь настолько кристально чиста, что если я сейчас сверну тебе шею, в это никто не поверит.
— Ланвельд, поаккуратнее со словами, — ехидно протянул Стиверс. — Ты не политик и не понимаешь, как ведется эта игра. Ты простая марионетка в руках Камелд и Хильменсельна. Родился ей и помрешь ей!
— А может, тебе зубы жмут? — зарычал Ланвельд. — Иди сюда, я тебе быстро подправлю челюсть и вставлю мозги на место, чтобы не смел открывать свой рот.
— Давай, рискни здоровьем, — без тени иронии отозвался Стиверс. — Чего сразу притих, зассал? Так нечего рот свой разевать. А то третий раз на стоматологе придется экономить, разоришься зубы постоянно менять.
— Сволочь, — выплюнул брюнет. — Ну ничего, вы у меня еще оба попляшете. Думаете, самые умные? Не получится. Пока я во главе этого общества, вам придется сильно постараться, чтобы добиться моей отставки. Подо мной-то стул не шатается.
— Если бы это было так, ты бы не прибежал сюда, — Инетер как-то расслабился и успокоился. — Ланвельд, мы оба знаем, что Депесар уже тихо ненавидит тебя. Потому-то ты и прискакал сейчас в комнату Эсбилы. Чтобы убедиться, что следствие не выйдет на тебя. Сколько покушений было за последний год? Десять? Двадцать? Сто двадцать? Тебя Линтен не смог грохнуть, а уж эта малахольная и подавно. Следствие в любом случае выйдет на тебя. Я готов гарантировать, что любую мало-мальски пригодную улику раскрутят до вселенских масштабов. И полетишь ты в тюрягу быстрее, чем остатки твоих сторонников чухнутся, что произошло.
— Стоп, — я резко развернулась к блондину, — что ты только что сказал? Точнее, не так. Это, на самом деле, правда?
— Он уже больше пяти лет стоит костью в горле у всех политиков, — пожал тот плечами. — Те ненавидят Ланвельда еще сильнее, чем меня. Пусть он не настолько изворотлив, но неконтролируем. Стиверсы все делают лишь для личной выгоды и просчитывают все наперед. Этот же болван со школы так и не изменился. Прет напролом везде, где надо и не надо. Да, Авгельд, все что я сейчас сказал, это чистая правда.
— Вот ведь тварь белобрысая! — выругалась я.
— Что такое? — в два голоса спросили мужчины.
— Депесар, сволочь этакая, — невесело рассмеялась я им в ответ, — она решила использовать меня в качестве инструмента для заключения Ланвельда под стражу. Перед тем, как я попала в академию, со мной приватно поговорил один из следователей, ведущих это дело. Он так сильно хотел, чтобы расследование вышло на Тонсли, что я даже не сразу поняла, в чем подвох. Но сейчас, кажется, все сложилось в единую картинку. Они решили моими руками сделать всю грязную работу.
— Министр знала о том, что ваши распри вышли давно за пределы частной жизни, — понимающе протянул блондин. — И вот оскорбленная подружка великого и ужасного Ланвельда возвращается в Лондон после шести лет отсутствия и начинает карать его за все проступки. Ловко они решили воспользоваться твоей ненавистью.
— И не только, — протянула я со стоном. — Единственное, в чем они просчитались, — в жертве. Убей они кого угодно, за исключением Канвижера, я бы засадила Ланвельда за решетку с удовольствием. Но смерть нашего… Короче, мне поручено расследовать все с особой тщательностью и не возвращаться до тех пор, пока его место не займет самый достойный и правильный кандидат.
— Поэтому ты решила, что будет лучше подумать головой, а не валить все на меня? — прищурил глаза брюнет.
— Авгельд, ты работаешь на разведку? — вопросительно посмотрел на меня Стиверс. — Значит, это было заказное убийство. И, как я сказал, кровянка там ни при чем. Не было характерного сладкого запаха от трупа.
— Чего? — выпучил глаза Тонсли.
— Ты что-то об этом знаешь? — прищурившись, я посмотрела в глаза блондина.
— Спецкорпус, особо тяжкие, — махнул рукой Инетер, — то, что Канвижер был завербован, мы и так знали, не дураки. Но всем было выгодно это сотрудничество. Ничего сверхсекретного мы не передавали, зато получали поддержку от ваших, в тех случаях, которые не должны быть разглашены. Но я не думал, что тебя пришлют именно они. Следовательно, ваши спецы уже установили, чем именно был отравлен бывший начальник разведывательного управления.
— Почему ты так легко раскрылся? — меня терзали смутные подозрения насчет всей ситуации.
— Ты сама знаешь, что у нас закрытое учебное заведение. Пропуск сюда нельзя получить, не пройдя проверки, — улыбнулся он. — А это значит, крыса все еще тут. И меня тревожит тот факт, что эта мразь смогла спокойно работать у меня под носом. Канвижер должен был подписать документы о полной реорганизации учебной программы и набора еще трех дополнительных групп по профилям: военное дело, разведывательное дело и управление внешними подразделениями.
— Вы должны были присоединиться к международной программе обмена специалистами узкого профиля, — мгновенно догадалась я. — Тем самым академия могла выйти из-под влияния Лондонского министерства и получить статус международного охраняемого общими положениями учебного заведения.
— Стиверс! — Ланвельд наконец-то не выдержал. — Какого черта тут происходит?
— Ланвельд, что ты слышал о программе «Спектром»? — как-то равнодушно сказал Инетер.
— Засекреченная программа, которая должна была через пару лет сделать нас сверхдержавой, — неуверенно проговорил брюнет.
— Программа, готовящая зомби на убой, — пожал плечами блондин. — Согласно директиве, полученной узким кругом лиц, основная ее задача — подготовка тупых, покорных идиотов, которые лягут и под проклятие и под пулеметную очередь, лишь бы защитить верхушку власти. Не страну и не родину, а именно тех жирных ублюдков, которые сидят в кабинетах министерства и рассчитывают на счастливую старость в окружении миллионов. И ты часть этой программы, руководитель пилотной группы «Остенор». Можешь не прибедняться и не отнекиваться, спецкорпус давно ведет по тебе разработку. Алиша будет в восторге, если Авгельд на тебя хоть что-то накопает. В СИЗО ты не попадешь, тебя тут же заберут во внутренний и будут пытать до тех пор, пока не заговоришь.