Не время для шуток

Усачева Елена Александровна

– Как Галкин предложил достать журнал. Как он влез в школу. Зачем ему этот журнал понадобился!

Рязанкина торжествовала победу. Ей было хорошо. А вот с Олесей что-то случилось. Все мысли рассыпались, отчего голова стала пустой и звенящей. Ей даже показалось, что она стала хуже слышать. Голоса отдалились. И только какая-то тревожная мушка звенела над головой.

– Не пойду я никуда, – собственный голос показался незнакомым.

– Как хочешь, – легко согласилась Рязанкина и пошла прочь.

Олеся тряхнула волосами,

прогоняя наваждение, и вздрогнула от криков, внезапно обрушившихся на нее со всех сторон.

Школа жила своей обычной жизнью – носилась мелюзга, играли в салочки ребята постарше. Все как обычно. Только Маканина теперь почему-то была отдельно от всех. Словно некий таинственный волшебник сделал ее невидимкой или научил ходить по воздуху. Словом, взмахнул волшебной палочкой, и она стала иной, не такой, как остальные. Все могли по-прежнему бегать и веселиться, а Олеся уже не могла ничего. И ничто ей уже помочь не могло.

Впервые за все учебные годы Маканина ждала звонка на урок как освобождения. Но он не спешил.

Большая перемена еще не закончилась.

Глава восьмая

Химическая реакция

– Открыли тетрадки!

Людмила Ивановна бочком протиснулась между своим столом и кафедрой, тяжело поднялась на приступок, взяла в руки запачканную мелом тряпку.

– Тише! – вяло похлопала она по демонстрационному столу, заставленному колбочками для экспериментов. – У нас новая тема. Опять ведь будете жаловаться, что ничего не понимаете.

– А давайте мы заранее это сделаем! – подал голос Васильев. – Мы сразу ничего не поймем, и можно будет не объяснять.

– Ой, умный какой! – Людмила Ивановна начала стирать с доски записи предыдущего урока. – Так же быстро контрольные писал бы, как языком мелешь.

– Так ведь он без костей, – не унимался Андрюха. – Им что угодно сделать можно. – И многозначительно посмотрел на класс. Народ с готовностью захихикал.

– Говори, говори. – Людмила Ивановна даже не пыталась остановить этот диалог, разворачивающийся явно не в ее пользу. – Посмотрим, что ты запоешь на экзамене. Пишите: «Щелочные металлы».

Перед Олесей упала записка, и она перестала следить за перепалкой.

«Что узнала? Б.П.»

Быковский мог не подписываться. Его правильный красивый почерк был всегда узнаваем.

Маканина, не поворачиваясь, кивнула. А потом подумала и решила написать ответ.

«Кое-что есть».

– Сидоров, кинь Быковскому, – перегнулась через парту Олеся.

Генка, не глядя, взял записку и молча передал дальше. Скомканный листок пересек проход и двинулся по ряду около окна к столу учителя, около которого сидел Павел. Дойдя до Курбаленко, записка поменяла направление и из рук в руки поплыла в сторону последних парт.

– Не туда! – зашептала Олеся, размахивая рукой. – Быковскому!

– Ну, а ты, Маканина, что – изображаешь из себя придушенного

змея? – Людмила Ивановна стояла около ее парты. – Или тоже хочешь вместе с Васильевым читать учебник в коридоре?

– Я… – начала медленно подниматься Олеся, еще не полностью понимая, что произошло.

– Да, да, ты! Как с Галкиным связалась, тут же от рук отбилась.

– А че сразу я? – Серега вскочил, не выпуская из рук пришедшей к нему записки, из которой он не понял ни слова.

– Сам он балбес, и тебя за собой утянет, – вынесла свой приговор химичка.

– Что вам опять Галкин-то? – распалялся Серега, которому за сегодняшний день уже досталось от завуча Алевтины Петровны.

– Ничего, сиди! – махнула рукой учительница. – Чем меньше тебя видно, тем лучше. Или новая тема тоже не для тебя?

– Не, не! – засуетился Васильев. – Если мне идти в коридор, то лучше с Маканиной. Пойдет Галкин, я буду третий лишний.

Класс заржал. Но смех повис в воздухе, потому что в дверях появилась завуч.

– Ну что, что сидим? – с какой-то обреченностью спросила Людмила Ивановна. – Вставайте!

– Ничего.

Алевтина Петровна была высокой худой женщиной с острыми чертами лица. Завершали портрет маленькие квадратные очки, делавшие ее похожей на законченную стерву.

– Пусть сидят, – царственно шевельнула она рукой. – Васильев, ты тоже сядь. А вот вы двое – останьтесь.

Олеся вцепилась в край парты. Будь ее воля, она бы сейчас забралась под нее, свернулась калачиком и закрыла уши. И она это сделала, но мысленно. На деле же осталась стоять, разглядывая меловые разводы на доске.

– Людмила Ивановна, я займу у вас несколько минут урока? – то ли спросила, то ли поставила химичку в известность Алевтина. По крайней мере, ждать ответа она не стала, а быстро подошла к ее столу и взяла в руки журнал. – У вас в классе произошло ЧП. Журнал. Вот этот, – она постучала ногтем по оранжевой обложке, – был вынесен за пределы школы. А это значит, что все сведения за половину учебного года могли быть потеряны.

– Почему потеряны? – буркнул Галкин. – Все на месте.

– На месте он только потому, что Рязанкина его обнаружила и принесла обратно в школу. А вот как он к ней попал? – Завуч сильно перегнулась через учительский стол. – Галкин, ты, случайно, не знаешь?

– Случайно – нет. – Серега довольно заулыбался.

– Ну, а ты, Маканина? – Стекла очков блеснули, отражая свет ламп.

– Не знаю, – прошептала Олеся, чувствуя неприятную слабость в ногах. Ей очень хотелось сесть. А еще лучше – перенестись домой и больше никогда в школу не приходить.

– А вот Рязанкина говорит, что вместе с Галкиным к ней приходила именно ты!

Класс осуждающе загудел.

– Да, да! – тут же отреагировала Алевтина. – В том, что Рязанкина это рассказала, нет ничего плохого. Почему она должна страдать из-за шуток других?