Не время для шуток
Шрифт:
– Андрея! – Не отвечая на вопрос, истерично заорала Курбаленко. – Они подрались, а потом… потом…
Больше Олеся ее не слушала. Ноги сами понесли ее наверх.
«Как же так? Как же так? – в такт бешено колотящемуся сердцу билось в голове. – Почему их никто не остановит?»
– Маканина, стой! – неслось следом. – Этот идиот сказал, что, если кто-нибудь подойдет, он его сбросит!
«Идиот! Идиот!» – отозвалось в голове.
Конечно, ни на какую крышу Галкин не попал. Лестница на чердак была забрана решеткой и заперта на висячий замок, прочность которого многократно проверяло не одно поколение школьников. Вердикт выносился всегда один и тот же – замок прочен, а решетка неприступна.
Вот и сейчас – оба запора остались на своих местах. Зато пострадало окно. На лестнице между четвертым и пятым этажами оно было наполовину распахнуто, наполовину разбито. Галкин с Васильевым стояли, вцепившись друг в друга, тяжело отдуваясь, но с места не двигались.
Олеся пролетела четвертый этаж и уже начала подниматься выше, когда в спину ей зашептали:
– Не ходи!
Из-за двери, закрывающей проход на этаж, показалась бледная Рязанкина. Она махала руками, пытаясь остановить разбежавшуюся Маканину. Но Олеся не сразу сообразила, чего от нее хотят, и побежала дальше.
– Не двигайся! – взревел Галкин, заметив на лестнице движение.
Васильев мельком глянул вниз. В ту же секунду нога его поскользнулась, и он повалился на пол, увлекая за собой Серегу. Они грузно упали и подкатились к окну.
Ахнула Ксюша, послышался топот ног.
Маканина замерла, не в силах поверить в ужас происходящего. Она смотрела на раскрасневшееся лицо Васильева, который все еще держался, хотя Галкин был гораздо тяжелее его и мог уже сто раз побороть неудачливого шутника.
Серега вскочил и стал заваливать своего противника через невысокую железную решеточку, которая еще чудом держалась на своем месте около окна.
Ксюша не выдержала. Она выскочила вперед и заколотила кулачками по широкой спине Галкина.
– Пусти его! Пусти!
Васильев снова поскользнулся – с улицы намело немного снега, и он таял, делая и без того скользкий кафель еще более опасным.
Но тут что-то произошло. Олесе показалось, что она ненадолго потеряла сознание. Или все действительно случилось так быстро?
Сверху на дерущихся слетела бесшумная тень. Она перегнулась через решетку и захлопнула окно. А потом спокойно повернулась, обнаружив лицо и фигуру Сидорова, и, коротко размахнувшись, ударила Галкина по лицу.
– Надоели уже, – негромко произнес Генка, отступая назад.
Серега выпустил Васильева и тяжелым взглядом посмотрел на отличника.
Маленький худенький Сидоров перед Галкиным смотрелся лилипутом.
– Хватит дурить, говорю, – негромко произнес Генка, делая еще один шаг назад и упираясь в стенку.
– Андрей! – склонилась над сползшим на пол Васильевым Ксюша. – Ты слышишь меня?
Серега качнулся вперед, чуть не падая на замершего Сидорова, потом тяжело оглядел «поле боя».
– Что, и ты с ними? – хрипло спросил он, глядя на Маканину. – Пришла повеселиться? Ну, веселись! Что же ты стоишь? Видишь, какая здесь дискотека.
– Это ты во всем виновата! – завизжала Ксюша, тоже поворачиваясь к Олесе. – Из-за тебя все это!
– Нет, это не я, – замотала головой Маканина. Она со страхом смотрела на лежащего Васильева. Признаков жизни он не подавал. – Не я! Я же ничего…
– Ты его подговорила! – Рязанкина была не похожа сама на себя. Волосы у нее на голове растрепались, тушь потекла с ресниц, в глазах пылала ярость.
Олеся пыталась собрать разбежавшиеся мысли, чтобы ответить на такое наглое заявление. Но тут Андрюха дернулся, подтянул колени к животу и издал странный булькающий звук. В ужасе Маканина подумала, что, наверное, именно так и выглядит агония.
Но Васильев не умирал. Он смеялся. Обеими руками он хватал себя за бока и хохотал.
Этот смех заставил Галкина попятиться.
– Придурки! – зло прошипел он. – Все вы тут придурки!
Выкрикнутое ругательство еще висело в воздухе, а сам Серега уже сбегал вниз. Хлопнула входная дверь. Олеся машинально глянула на улицу.
Галкин пересек школьный двор и скрылся за поворотом.
– Ой, – из последних сил выдохнул Васильев. – Надо же, как!
И обессиленно развалился на полу.
– Андрей! – всхлипнула Рязанкина.
– Как же с вами весело! – Васильев сел, размазывая рукой по лицу кровь.
Генка оттолкнулся от стены и на негнущихся ногах пошел вниз. Он что-то бормотал, словно песенку пел. Но слов было не разобрать. Спустившись на один пролет, Сидоров опустился на ступеньки и заплакал.
– Он ушел! – Из-за решетки перил показалось довольное лицо Курбаленко. – Совсем ушел! Я видела его за калиткой. – Но тут она разглядела перепачканного в крови Васильева и взвизгнула: – Андрей, ты жив?
Лиза взбежала на площадку и остановилась. Ксюша, до этого сидевшая на корточках перед Васильевым, встала. Так они и стояли напротив друг друга, а между ними, улыбаясь каким-то своим мыслям, сидел Андрюха.
Глава девятая
Бег по кругу
Наверное, какое-то время Олеся спала, потому что, открыв глаза, она обнаружила себя в своей кровати, а над собой – бледное лицо отца.
– Вставай!
Отец сдернул с Маканиной одеяло.
– Вставай сейчас же!
Олеся спустила ноги на пол.
Странно. Она успела разуться и снять куртку? Когда? Она ничего не помнила. Больше того – она не помнила, как добралась от школы до дома.
– Что ты там натворила? Откуда опять взялся этот Галкин?
Отец был разъярен.
– Я не виновата, – пробормотала Маканина, пытаясь сложить в единое целое в голове осколки этого бестолкового дня.