Не все мы умрем
Шрифт:
Итак, акт второй. Условно назовем его «Стрелка».
Сцена первая. Явление первое. Пошел занавес.
В кабинет Барсукова входят два молодых, наглых петушка и барыга, зажатый между ними. У барыги раздраженное лицо. Мизансцена такая: Барсуков, приветствуя гостей, грузно поднимается из-за массивного стола и, улыбаясь, с протянутой рукой идет навстречу посетителям. Боевые слоны в углу играют на компьютере. Оглядев вошедших, едва кивают и снова отворачиваются. Пришли цыплята желторотые, да еще перья топорщат.
Барсуков и барыга пожимают друг другу руки, хозяин указывает гостю на кожаное кресло, петушки садятся на стулья и поджимают лапки, как на насесте.
Сергей Павлович включает селектор:
— Евгения Юрьевна, принесите, пожалуйста, документы по фирме «Барин».
Но Евгения еще с минуту выжидает у себя в кабинете, как будто ищет. Наконец, прижимая папку к груди, входит к шефу.
Явление второе. Те же и генеральный директор.
— Здравствуйте, господа. — Евгения кладет папку на стол перед Барсуковым.
— Присаживайтесь, Евгения Юрьевна. Мне понадобится ваша помощь. У нас с Николаем Гавриловичем возникли некоторые шероховатости. Найдите, пожалуйста, договор.
Евгения опускается в дерматиновое кресло. Барсуков делает вид, что изучает документ. Окружающие слышат только обрывки фраз и огрызки слов.
— На основании барин сморчков пожертвование озеленение безвозмездно юго-восточный округ точка дата подпись сморчков пожертвование Николай Гаврилович два экземпляра печать пожертвование…
— Прошу вас, — Барсуков протягивает бумагу господину Сморчкову. — Я вас слушаю. Изложите ваши претензии.
Николай Гаврилович вертит договор в руках и, не говоря ни слова, передает его петушкам. Петушки любуются бумагой и друг другом. Вчитываются в текст и периодически поднимают глаза на Сморчкова. В голове у них та же каша: пожертвование озеленение безвозмездно подпись печать.
— Разрешите и нам взглянуть, — поворачивается от компьютера боевой слон Барсукова. И, протянув руку, бесцеремонно вытягивает договор из пальцев петушков. Те от такого пренебрежения аж вскинулись. Их честь наконец задели. Но боевой слон в расстегнутом пиджаке, повернувшись, открывает под ребрами отнюдь не кобуру с пистолетом, как у них, а короткоствольный автомат, благо что размеры грудной клетки позволяют, и петушки разом сникают. Боевые слоны, внимательно прочитав, возвращают документ Евгении.
— Ну и какие у вас претензии, господа? — обращаются они к гостям. — Пожертвовали? Спасибо. Чего же вам еще надо?
Сморчков аж взвизгивает:
— Когда я давал деньги, они намекали совсем на другое!
— На что же, позвольте узнать? — понизив голос, удивляется Барсуков. — Евгения Юрьевна, вы на что-нибудь намекали?
Евгения Юрьевна из той же папочки наманикюренными пальчиками достает аудиокассету и вставляет ее в стереосистему. На ней записан первый акт драмы со Сморчковым в главной роли. Повторять текст произведения у нас нет никакой надобности, ибо вы уже слышали его в исполнении дуэта: Евгения — Мокрухтин.
Те же, кто присутствует на спектакле впервые — то есть «крыша» барыги, — прослушивают запись с большим интересом. Петушки смотрят на своего шефа насмешливо. Тот ерзает в кресле, запись превращения его в идиота не доставляет ему радости. А боевые слоны издают хрюкающие звуки, как будто в жаркий день купаются в водах Ганга. Щелчок — и кассета закончилась.
И вдруг глава плодоовощной базы господин Сморчков находит решение. Глупо отрицать очевидное.
— Да, я согласен. Я жертвовал. Но я хочу знать теперь, куда пошли мои пожертвования!
Барсуков вальяжно обращается к своему директору:
— Евгения Юрьевна, покажите, пожалуйста, Николаю Гавриловичу соответствующие документы.
Евгения достает из папки целую пачку:
— Вот договоры с подрядной организацией, вот копии платежек, вот расчеты фонда заработной платы, вот ГСМ…
— Какие еще ГСМ? — взвиваются петушки.
— Горюче-смазочные материалы, — поясняет спокойно Евгения. — Чернозем возить надо? Надо. Щебенку надо? Надо. Саженцы надо? Все надо! За просто так вам никто ничего не сделает. Вот документы об оплате.
Документы ходят по кругу: от Евгении к Барсукову, от Барсукова к Сморчкову, от Сморчкова — к петушкам, которые уже услужливо передают их боевым слонам. А те возвращают Евгении — в папочку. Перпетуум-мобиле первого рода.
Глава плодоовощной базы опять задумывается. Где же их можно прищучить?
— Хорошо, я согласен. Документы у вас в порядке. А теперь мне хотелось бы посмотреть своими глазами, на что пошли мои пожертвования.
— No problem! — весело разводит руками Барсуков и встает. — Поехали.
Поднимаются и остальные. Дружной гурьбой они покидают кабинет. Но Барсуков не может не порезвиться, иначе он не Барсуков:
— Таечка, если будут звонить из мэрии, я на объекте.
Занавес.
Акт второй, сцена вторая.
Те же актеры, но теперь на пленэре. Окраина Кузьминского парка в районе Люблино. Три машины подъезжают к шлагбауму, закрывающему въезд в парк. По ту сторону шлагбаума два милиционера в тенечке под деревом пьют за столиком чай. Рядом пасется лошадь.
— Здравствуйте, товарищи, — говорит Барсуков, солидно вылезая из своей «Волги».
— Кто это? — тихо спрашивает один мильтон другого.
— Не знаю. Может, из префектуры?
А Барсуков продолжает играть.
— Мы сейчас в парк не пойдем, — обращается он к мильтонам, — а проверим пока работу здесь. — Мильтоны, услышав «проверим», пытаются встать, но Барсуков жестом белой и пухлой руки останавливает их. — Сидите, товарищи. — И поворачивается к Сморчкову: — Вот здесь начинается наш объект. Проезд автомобильного транспорта запрещен. Видите — «кирпич», — и показывает на знак. Под знаком вывеска: «Историко-рекреационный комплекс Кузьминки-Люблино». — Люди должны отдыхать, наслаждаться тишиной, чистым воздухом, природой. Даже милиция у нас не на колесах, а на экологически чистом транспорте. — Он обращает внимание гостей на лошадь.