Не все мы умрем
Шрифт:
В принципе Евгения сказала все, что надо, а что не сказала, то продемонстрировала. Иногда немой этюд выше реплики персонажа. Вот, например, кейс с наручниками у батареи кричит гораздо громче, чем сам Барсуков.
Сцена первая, явление третье. Те же и шеф.
В холле раздался зычный голос Барсукова, что-то грохнуло, дверь распахнулась, и президент собственной персоной появился в кабинете Евгении:
— Здравствуйте.
Евгения сидела, уставившись в стену, за которой обсуждались проблемы «озеленения». Очень точное определение. Потому что в результате некоторых действий денежные купюры приобретали
Шесть лет назад ей бы было совестно так думать, а сегодня — нет. И сегодня более чем когда-либо — не совестно. Та молодая девушка, что вышла из университета, исчезла, под ее личиной сформировался другой человек, посторонним людям невидимый. Прежняя Женя испугалась бы, отступила, а скорее всего даже не помыслила бы о подобном. А она серьезно раздумывала, как увидела Мокрухтина, так и зашевелилось в ее душе что-то. Говорила о проекте озеленения Москвы, а сама…
— Жень! — позвал селектор голосом Таечки. — Чайку попьем? С кексом?
— Попьем, — отозвалась Евгения.
Она выключила компьютер, убрала со стола ненужные уже бумаги и вышла в холл.
— Я пока чайник поставлю, а ты вызови курьера. Пусть дипломат заберет.
— Так он еще не ушел! — Рука Таи с поднятой телефонной трубкой застыла в воздухе. — В закутке сидит.
Офис у них был маленький: холл, три комнаты и один закуток. В холле хозяйничала секретарша Тая, кабинеты президента и генерального с одной стороны холла, напротив дверь бухгалтера и закуток, называемый кухней.
Главного бухгалтера в офисе почти никогда не было, потому что она жила в Мытищах, там же работала на основной работе и подрабатывала у них в конторе. Компания зарегистрирована была тоже в Мытищах, так проще, хлопот меньше и с налоговой, и с другими желающими поживиться организациями. Нет, и в Мытищах люди жить хотят, но аппетиты их по сравнению с Москвой более умеренные — огороды помогают. Вот и главный бухгалтер из Мытищ стоил Барсукову всего двести долларов в месяц. Зарплата очень скромная, если учесть, какие сделки проводились и что за бумажки оформлялись в компании «Экотранс». Но зато зарплата была постоянной и от финансовых кризисов не зависела. Правда, существовала еще одна деталь — на большинство сделок бумажек вообще не заводили, Евгения все держала в голове. Поэтому соответствующие организации могли приходить в их офис, могли проверять документацию, компьютер — толку никакого. В офисе ничего лишнего не было, у бухгалтера — тоже. Стоило это Барсукову пятнадцать процентов.
На кухне размером в пять квадратных метров — отсюда и ласковое название «закуток» — шипел на электрической плите чайник, а курьер попивал кофе, возвышаясь над столом, как Джомолунгма. Но вершина Джомолунгмы была не снежная, а кудрявая. Рядом с ним — сидящим! — Евгения чувствовала себя лилипутом. Его фигура загораживала все окно, отчего в закутке казалось темновато. Войдя, Евгения сощурилась, пытаясь разглядеть что-нибудь, кроме абриса гигантской статуи, и включила верхний свет.
Курьер добродушно улыбался, зная, какое впечатление его габариты производят на простых смертных. Такого одной пулей не возьмешь.
— Ничего, что я тут похозяйничал? — пробасил он.
— Ничего, — разрешила Евгения. — Тут и хозяйничать особо негде.
— Зато уютненько. — Он допил последний глоток и встал.
«Рост баскетбольный, —
— Есть, — засмеялся геркулес, словно уловив ее мысли.
Она вскинула голову, гигант голову опустил и смотрел на нее с высоты птичьего полета.
— Я на заочном учусь, в университете на историческом.
— Простите. — Евгения испытала неловкость и, желая избавиться от этого чувства, засмеялась. — Пойдемте, я верну вам деньги.
В кабинете все повторилось, только в обратном порядке. Курьер отстегнул наручник от батареи и защелкнул браслет у себя на запястье. Поставил дипломат на стол, открыл, глянул, закрыл, из кармана достал бланк с подписью Евгении, отдал его женщине:
— До свидания, — и вышел.
Чувство неловкости возникало у нее с каждым годом все реже и реже. Ведь неловкость можно испытывать лишь по отношению к нормальному человеку, а с такими она последнее время почти не общалась, исключением была семья. Но это особая часть ее жизни. От своей деятельности — работой она это никогда не называла — семью она старалась дистанцировать. Дома весьма отдаленно представляли, чем она занимается, как и сколько зарабатывает. Она говорила, что работает референтом. Ей верили, потому что не видели всех денег.
Подхватив поднос, Евгения направилась к Таечке. У них так было заведено: не секретарша поила директора чаем, а наоборот, и по одной простой причине: у Таи заваренный чай и вкусом и цветом напоминал древесные опилки, ошпаренные кипятком. И никакие уроки ей не помогали. Барсуков в конце концов извелся и отстал от девушки. И если ему был нужен чай, он звонил Евгении, но поднос в кабинет президента вносила секретарша, как и положено.
— Ой! — Тая зажмурилась в предвкушении удовольствия. — Миндальные. Мои любимые. — Одной рукой она схватила пирожное, а другой разливала чай. — Я могу их есть без конца. — Девушка надкусила и тут же проглотила кусочек.
— Нравится — ешь.
— А ты что?
— Я чай попью. Есть что-то не хочется.
— Знаешь, — Таечка замялась, — я посоветоваться с тобой хочу.
Евгения удивилась. С девушкой у нее были хорошие отношения, но отнюдь не доверительные. По одной простой причине: Таечка долгое время не могла поверить, что Евгения ей не соперница.
Секретарша замечала, какие взгляды порой бросал на директора президент. Похотливые. И сделала из этого неправильный вывод. А когда поняла, что Евгения на эти взгляды ноль внимания, время было упущено, и близкие отношения между ними не состоялись.
— Я беременна, — призналась девушка, поглощая пирожное одно за другим. — Он пока не знает. Оставлять или нет?
— Нет.
— Почему? — робко спросила она.
— Потому что он женат и у него двое детей.
По лицу девушки Евгения видела, что это для нее не аргумент. Говорить ли дальше? Говорить. Если Тая попробует шантажировать шефа, он ее просто выгонит. Это в самом лучшем случае. О худшем Евгения предпочитала не думать. Возможность худшего варианта вытекала из того, что шеф хоть и с высшим образованием, и Шекспира читает на языке оригинала, но под следствием был, Бутырку видел, поэтому наболевшие вопросы решать умеет не только на словах, но и на деле, как господин Мокрухтин. Да и сам этот господин тоже не с неба свалился, а по старым связям, по наработанным каналам его достали. И достал его Барсуков. Следовательно, и связи и каналы до сих пор действуют.