Не все трупы неподвижны

Ушаков Борис

— Почему?

— Честно?

— Только без кошмарных подробностей, пожалуйста.

Кассандра горько улыбается:

— Из-за великой любви.

— В тринадцать лет?!

— Здесь девочки рано созревают.

— И кто этот счастливчик?

— Али было девятнадцать. Самый красивый мальчик в Сете.

— А твои родители?

— Они ничего не знали про нас.

— А его родители?

— Они тоже ничего не знали. Родители Али приехали во Францию из Алжира. Они хотели, чтобы Али женился на девушке-мусульманке. Нашли ему невесту, а он любил меня. И мы сбежали.

— О чём ты говоришь, Кассандра?! Какая любовь? Тебе было тринадцать лет! Извини, но я не могу поверить в твою сказку.

— Не верьте.

Закусив губу, девушка отворачивается к окну.

— О’кей, вы сбежали. И что? Чем кончилась ваша великая любовь? Почему ты вернулась?

Кассандра принимается обогащать меня новым знанием:

— Али предложил уехать в Германию. Говорил, что у него в Мюнхене есть друзья. Мы добрались до Мюнхена, но там Али меня бросил. Просто отошёл на минутку и пропал. Возвращаться домой я не хотела, поэтому почти пять лет скиталась по детским домам и приёмным семьям. В Германии, Швейцарии и Франции. Я скрывала своё настоящее имя. Придумывала себе каждый раз новое. Иногда говорила, что память потеряла и не помню, кто я такая, как меня зовут. Впрочем, это правда. Три года назад меня сбила машина, и я с тех пор страдаю частичной амнезией. Вот так. Поживу немного у добрых людей, отдохну, отъемся, подлечусь, а потом опять сбегаю на волю. Устану бродяжничать, иду в полицию. Они отправляют меня в ближайший детский дом, а оттуда забирают бездетные супруги. В феврале я оказалась в родном Сете. В католическом приюте. К тому времени мне надоела такая жизнь, и я во всём призналась заведующему приютом отцу Гранмеру. Отец Гранмер узнал, что мои родители переехали в Лурд, связался с ними, и сам привёз меня сюда четыре недели назад.

— Должен сказать, Кассандра, что я просто в шоке. Удивительная история. А родители тебя искали?

— Разумеется. Они сразу же заявили в полицию о моём исчезновении, и все эти годы надеялись когда-нибудь снова увидеть меня. Они не допускали мысли, что меня нет в живых.

Кассандра улыбается мне в полумраке. Уже не лучезарно, а грустно.

— Теперь-то вы мне верите?

— Вынужден поверить. Самую малость.

Кассандра звонко смеётся смехом, внезапным, как звон разбившейся посуды.

— Какой же вы недоверчивый, мсье Вадим!

Недоверчивый? Впрочем, я и сам так считаю. Мне кажется, что Кассандра что-то недоговаривает. Но это моё субъективное мнение.

— Недоверчивый, но очень милый, — неожиданно произносит Кассандра нежным голоском. Она тушит сигарету в блюдце и снова наполняет чашки вином.

Дегустируя третью порцию, я рассеянно думаю о том, что моя дорогая златовласка не зря так вырядилась. Это вовсе не одеяние недотроги. Такой костюмчик предвещает.

— Милый, милый мсье Вадим, — воркует Кассандра, поглаживая меня по щеке. Почему-то мне становится жарко. Нужно быть по пояс деревянным, чтобы совершенно не реагировать на ласку лёгких девичьих рук. Я и реагирую. Чувствую, как растёт желание. Девушка опускается передо мной на колени и мягко проводит пальцами по моему желанию. Вот гадство! Желание вырастает до безобразных высот, но, собрав в кулак всё своё благоразумие, я отталкиваю Кассандру от себя. Нет уж! Пусть юные девушки достаются юным юношам, а не старым больным павианам.

Полулёжа на полу, Кассандра неприязненно смотрит на меня небесными глазищами. Отвечаю ей извиняющейся улыбкой. Мол, прости, дитя, но ты ошиблось.

— Вот дурак! — злобно шипит дитя. Кассандра вскакивает на ноги и с застывшим личиком направляется к двери. Ну и ладно. Я молча провожаю её взглядом. Обернувшись на пороге, Кассандра насмешливо бросает на прощание:

— Чао, папик!

Я задет. Машинально барабаню пальцами по дивану. На моём тайном языке это означает: «Так тебе и надо, папик. Сиди теперь в сторонке и дыши в подмышку».

Не к месту вспоминаю слова Анибаля о сестре: «Она ушла, а потом вернулась». Теперь мне понятно, что убогий имел в виду. Да, вот ещё что! Останавливаю девушку, которая уже закрывает за собой дверь:

— Одну минуту, Кассандра!

— Ну? — задерживается она на мгновение.

— Скажи, что такое фантом?

Кассандра с недоумением отвечает:

— По-французски? Мертвец [7] .

Глава 8

Среда. Прохладное туманное утро. Я сижу на жёсткой скамье в неовизантийской Базилике розария и страдаю от угрызений совести. Отныне я гуляю по Лурду в позорном одиночестве. После вчерашней неудачной попытки соблазнения Кассандра отказалась сопровождать меня в санктуарий. За завтраком надутая живопырка, стараясь не встречаться со мной взглядом, холодно сообщила, что сегодня в «Галльский петух» заселяются новые постояльцы, поэтому она должна быть в отеле на подхвате у своей зубастой маман. Посему после завтрака я достал из-под кровати очередную пустую канистру, влез в кроссовки и повёл себя к святилищу.

7

Le fant^ome — мертвец, призрак (фр.).

Теперь вот сижу и объясняю сам себе, что вчера поступил правильно, хотя без надёжной ладошки моей маленькой провожатой мне понадобилось в два раза больше времени, чтобы добраться до санктуария. Здравствуй, немощь, я скучал.

Уникальность Лурда состоит в том, что в этом городке ежегодно бывают миллионы людей. Он связан незримыми нитями со всем миром. В этой маленькой точке на земной поверхности концентрируется энергия этих миллионов. Кто как, а я её реально ощущаю. Каждый раз, когда прихожу в святилище, меня охватывает странный покой. Мне хорошо и не хочется отсюда уходить.

Разглядываю мельтешащих паломников, красивый алтарь, строгие изображения святых, думая о том, что каждый организм — это фабрика жизни. Вот интересно, когда моя фабрика закроется навсегда? Вдруг даже Бог об этом не знает, а только догадывается? Хотя вряд ли.

Бесчисленные паломники раздражают меня. Беспокоят. Я нуждаюсь в тишине, несуетливости, чтобы услышать себя. Просто сидеть и молчать. Тогда можно почувствовать, услышать внутри себя что-то светлое.

Впрочем, я отвлёкся. Религия мне как-то неважна. Тем не менее спасибо святой Бернадетте за вылеченное горло. Однако гораздо важнее простуды то, что Кассандра тоже видела человека, который не приезжал. По её словам, ночного гостя встретил длиннобородый мсье Франсуа. Логично? Логично. Луиза уже спала, братья были на рыбалке, тётка Шарлотта находилась в своей собачьей будке на третьем этаже. Топталась по деньгам. Я о породистых щеночках. Кассандра мыла посуду в кухне. Ну и какой из всего этого вывод? Беспомощный астматик в инвалидном кресле, помолившись, прикончил приезжего и спрятал в сарайчике за отелем? Как он его убил? Опоил какой-то дрянью? Долбанул по голове распятием? Прожёг взглядом? Зарезал или заколол? Выстрел, даже тихий, был бы слышен. Я не видел нигде ни единой капли крови. Неужели Франсуа мог отмыть полы? Совершенно исключено. Значит, был ещё кто-то? Тот, кто расправился с ночным гостем, отнёс его в сарайчик, а позже окончательно избавился от тела. Но в «Галльском петухе» больше никого не было! Вот ведь ребус. Трудно найти убийцу среди нескольких человек, но ещё труднее найти там, где его вообще нет.

А может, всё гораздо проще? Допустим, что человек, который не приезжал, внезапно умер от сердечного приступа или чего-то подобного. Это вполне возможно, но что случилось дальше? Почему тело непонятным образом очутилось в сарайчике, а на следующий день исчезло? Наверное, единственным человеком, кто знает, что тогда произошло, является Франсуа. Значит, необходимо присмотреться к нему внимательнее. Постой-ка, брат мусью!

Кроме того, мне не даёт покоя Кассандра. Её вчерашнее поведение. Без детской робости, зато с бесстыдством, размером с санктуарий. Хотя, если учесть её беспризорное прошлое… Наверняка эта хрупкая девочка-эльф прошла огонь и воду. В страстную любовь юного создания к пожилому инвалиду я не верю. К тому же я не забыл, как Кассандра смотрела на меня невинными голубыми глазами и лгала, что никто в отель не приезжал. Умение лгать не моргнув глазом — важное умение в жизни беспризорника. Девочка-эльф? Нет, пожалуй, девочка-хамелеон. А что имел в виду Анибаль, называя Кассандру мертвецом? Мне нужно ещё раз с ним поговорить. Только что это даст? Сколько берёзу ни тряси, апельсины не упадут.

Смотрю на часы. Половина одиннадцатого. Скоро обед. Пора двигать к дому. То есть к отелю. Поднимаю себя с места, двигаю. На улице пахнет мокрой листвой, резкий ветер от Гав-де-По холодит мне спину. Побыстрее наливаю исцеляющую воду в канистру — и на выход. Пробираюсь через спешащую к источнику толпу. За воротами на перекрёстке всё так же стоит на коленях нищий. Ну и ладно, пусть себе стоит. Мне он не мешает. Перевожу себя по Старому мосту на другой берег. Непривлекательная цыганка на замызганном коврике у перил улыбается мне, как старому знакомому. По причине нашего знакомства кидаю ей несколько мелких монет. За мостом останавливаюсь в нерешительности. Что выбрать? Идти по улице Грот до проспекта Маршала Фоша или вдоль реки? Других дорог к «Галльскому петуху» я не знаю, а блуждать в путанице незнакомых улочек не хочется. Решаю возвращаться в отель короткой дорогой вдоль реки. Сказано — сделано. Шагаю со скоростью маломощного шагающего экскаватора к своему зловещему холму.