Не вся la vie

Трауб Маша

– Интересно, и как бы он себя за прищепку повесил? Ты что, совсем? – скептически хмыкнул Ваня. Я его чуть не убила. Но Васе было все равно. Главное, что крабик вернулся домой.

Я тут не одна мама. Есть еще две.

Саше будет семь через два месяца. Он не умеет смеяться и плакать. Свою маму он зовет Ликой. Он ее бьет, объясняя, за что конкретно. Он любит только Человека-Паука. Он знает про него все. У Саши кепка с Человеком-Пауком, футболка, носки.

– Раньше он даже на тренировки приходил в костюме Человека-Паука, –

сказала мне Вера. Вера взяла Сашу в лагерь, чтобы научить его выражать эмоции, а не держать все в себе.

Саша производит очень хорошее впечатление – он все время молчит. Идет, куда поведут. Никогда не плачет. Даже не хнычет.

Я думала, что Лика – Сашина тетя. Ребенок ни разу не назвал ее мамой. Ни разу.

– Меня все подружки зовут Ликой, вот и он так называет, – объяснила Лика.

– Она сама запретила называть ее мамой, – сказала мне шепотом Вера.

Лике сильно за тридцать. Гусиные лапки, мимические морщины… Лика ходит в девчачьих шортиках и делает два хвостика. Иногда закалывает волосы заколками-крокодильчиками под цвет кофточки. Ведет себя как одиннадцатилетняя Катя – то плачет, то смеется. Пыталась заигрывать с Лешей. Леша не понял.

– Ой, он такой послушный. Вот ваш Вася все время кричит, а мой Саша – никогда. Представляете, он уже комиксы читает. А ваш читает?

– Нет, он не знает, что это такое.

Вера добилась того, чего хотела, – Саша научился плакать. Но Вера тут ни при чем.

Вечером Лика оставила Сашу на Лешу с Верой и ушла «отдыхать» – на дискотеку, в ресторан, расслабляться. К ней приехала подружка, с которой они собирались «зажигать».

– Он заснет без вас? – осторожно спросила Вера.

– Да, без проблем, он привык, пусть Леша его у себя положит, – сказала Лика, накрутив челку, – ему пора быть самостоятельным. Мама ему не нужна.

Вечером Саша сидел на ступеньках и выл. Не плакал – выл на одной ноте. Как кит, или кто там воет. Вера с Лешей пытались его успокоить. Саша вцепился в перила и не уходил с лестницы. Через десять минут он заплакал. Вера начала звонить Лике. Саша услышал, что Вера звонит маме, и зажал уши руками. Пока Лика прощалась с курортными бойфрендами, ловила такси, Саша сидел на лестнице, зажав уши.

– Он боится, что она его ругать будет? – спросила я.

– Не знаю, – ответила Вера.

Саша не соглашался ни на мультики, ни на торт, ни на игры. Он сидел, зажав уши, и выл: «Лика – сука, Лика – сука».

На следующий день Лика собралась на шопинг. Мы стояли в вестибюле гостиницы – дети уходили на тренировку.

– Ты когда вернешься? – спросил Саша.

– Скоро, – сказала Лика.

– Ночью, утром, завтра? – закричал Саша.

Лика натужно смеялась.

– Саша, прекрати, я вернусь в девять. Ты поужинаешь, и я вернусь, – говорила она.

– Ты врешь, ты всегда врешь, – закричал Саша и начал молотить кулаками Лику по коленке.

– Вера, ты же говорила, что я его буду оставлять на целый день и забирать только вечером, – устроила скандал Лика, – а я тут как привязанная. Это же лагерь.

– Он еще маленький, – сказала Вера.

– Я на другое рассчитывала. У меня депрессия.

Саша вышел на ужин в маске Человека-Паука. Даже старшие мальчишки онемели и не стали комментировать.

Два дня Лика вставала в семь, провожала сына на кросс, встречала в обед. Один раз даже налила всем суп. Она перестала делать два хвостика и оказалась вполне себе милой женщиной. Вера была счастлива – Лика стала нормальной мамой, Саша уже реагировал на хлопки. Когда все хлопали в ладоши, он тоже хлопал.

– Рано радуешься, – сказала я.

Лика пришла к нам на балкон вечером с накрученной челкой и голым животом.

– Все, я пошла. Саша спит.

– Куда? – спросила Вера.

– На дискотеку. Где тут у вас приличная дискотека?

– Там, где пляж, там клубы, – спокойно сказала Вера. Я думала, она начнет Лику отговаривать. – Есть еще в гостинице ночной клуб. И если вниз по набережной спуститься, там тоже – новый. Крутой какой-то.

– Ну, я пошла? – то ли констатировала, то ли спросила разрешения Лика. Мы все у Веры спрашивали разрешения. «Вера, я успею в туалет сходить?» – спрашивала я. «Ждем две минуты», – строго говорила Вера.

– Идите, – разрешила Вера, – только осторожнее.

– А что? – перепугалась Лика.

– Нет, ничего.

– Нет, скажи.

– Смотрите, что пить будете. И за сумкой приглядывайте.

Лика сделала круглые глаза и ждала продолжения. Вера как ни в чем не бывало продолжала:

– Просто у нас тут клофелин подсыпают. Были случаи.

– И что?

– Отбирают деньги, телефон. Иногда насилуют. А еще поджигают.

– Кого? – Лика уже перепугалась не на шутку.

– Дискотеки. Конкуренция. Была дискотека, и раз – сгорела.

– С людьми?

– Нет вроде бы.

– Что-то уже поздно. Может, мне не ходить? – спросила Лика с надеждой.

– Идите, раз собрались. Зря, что ли, одевались?

– Ой, нет, пойду посмотрю, как там Саша. Что-то он засыпал плохо.

Лику сдуло с балкона.

– Вера, ты что – борец за нравственность? Зачем ты ей всякие ужасы рассказала? – спросила я.

– Она сама решила не ходить, я-то тут при чем? – ответила Вера.

Вася все время дрался с Сашей. Я заставала разгар драки и никак не могла понять, из-за чего они сцепились. Вася молчал и не признавался. Саша тоже. Наконец я услышала начало диалога.

– А у меня дома собака есть, – сказал Саша Васе.

– А у меня нет, – сказал Вася.

– У меня даже две, – сказал Саша.

– А когда мы в Москву вернемся, можно я их посмотрю?

– Нет.

– Почему?

– Ты не знаешь, где я живу.

– А ты мне скажи.

– Ты все равно не сможешь к нам зайти.

– Почему?

– Потому что у нас два охранника, они тебя не пустят.

– Пустят. – Вася начал обижаться.

– Не пустят. Они на воротах стоят и никого не пускают.