Не введи во искушение
Шрифт:
Весна выдалась студёная, особенно по утрам, до солнца. Старики всё больше в бричке на сене отлёживались, чтоб холод меньше доставал. Разговор вели о делах на Дону, о власти, которую предстояло выбрать, о германце, что под Ростовом и в Новочеркасске стал, а в Миллерово как в доме своём хозяйничает.
В Новочеркасск дорога через Миллерово пролегала. Ехали — опасались: ну как германец на коней посягнёт, либо ещё чего выкинет?
На станции заночевали у знакомых. Вечером хозяйка чаю согрела, старики поели и снова в бричку улеглись. Попоной прикрылись, всё теплей, да и понадёжней,
— Кого же, кум, в атаманы изберём?
— Да уж не дурака. Наш Дон головастыми всегда славился. Возьми покойного Каледина: генерал был казак толковый.
— Нам бы такого, как Платов, герой. Сколь о нём баек ходило!
— Да уж где таких сейчас найдёшь...
Утром, заложив коней, выбрались из Миллерово. За всю дорогу только одного верхового немца и повстречали.
В Новочеркасске делегатов расселили в общежитии. С утра и допоздна по комнатам бродили какие-то личности. Уговаривали: то одного называли в кандидаты, то другого.
В общежитии пахло солёной рыбой, луком, чесноком, перегаром. Агитаторы нашёптывали:
— Хотите толкового атамана иметь — голосуйте за Африкана Богаевского.
— Нашли дураков, Африкан с Деникиным не разлей вода. Нам Полякова подай.
— Да ваш Поляков в Заплавской яйца высиживал...
— Сказывают, полковник Денисов генерала Краснова уломал. Вот это генерал так генерал!
— Поглядим!
— Это тот Краснов, что нас в окопы загонял? На колючку посылал?
— Хотя бы и он. Тебя, мигулинский, не то что на колючку — голым задом на ёжика сажать надо, чтобы честь казачью не срамил. Чуть не продали Дон большевикам...
Расселись в прокуренном зале судебных установлений. Захару Мироновичу и Сергею Минаевичу места чуть не в самом конце достались. Однако слышимость хорошая. Казаки-делегаты в мозолистые ладони захлопали, закричали:
— Генерала Краснова просим!
— Просим, просим!
...Ох как упрямился Пётр Николаевич, когда к нему в Константиновскую полковник Денисов приехал. Тот просил, уговаривал, к чести мундира взывал, о Доне, о казачестве, которое тот воспевал, напомнил. Лидия Фёдоровна поддержала... Уговорили, в общем...
Едва Краснов поднялся на сцену, блистая золотом погон, орденов и медалей, зал взорвался овацией.
— Вот это генерал настоящий, — в ухо Захару Мироновичу прокричал Сергей Минаевич.
— Аж дух захватило, — в ответ прохрипел Захар Миронович. — Кубыть не знал кто, помыслил бы — самого царя-батюшку увидел.
— Энтот порядок наведёт.
Из передних рядов зашумели:
— Расскажи, Пётр Николаевич, про жизнь нашу на Дону.
Зал затих, готовясь слушать.
Краснов заговорил чётко, по-военному, будто готовился к выступлению загодя. Он начал с того, что с потерей царя Россия потеряла стержень жизни. Временное правительство оказалось ненадёжным и погибло от неумеренной болтовни. Затем появились Ленин и Троцкий со своей партией. Они обманули народ обещаниями и ещё больше запутали людей. Политика пряника превратилась в политику кнута. Казаки сами На себе её испытали. Пришли Советы и продотряды, которые ограбили крестьян и попытались ограбить казака. Жизнь на Дону требует не только военного таланта, но и политической изворотливости...
Зал взорвался рукоплесканиями. Краснов выждал, когда все успокоились:
— Я считаю, что Дон имеет опасного врага: это Добровольческая армия. Хотя она не служит Советам, Добровольческая армия Деникина может расколоть казачество. Другой, не менее опасной силой являются иностранцы, наши союзники. Они обещают помощь, но дальше посулов не идут... Ну и конечно же большую опасность Дону я вижу от Советов. Боюсь, что часть казаков может поддаться большевикам и потянуться за ними...
— Таким смерть! — закричали из зала.
— Не смерть, — возразил Краснов. — Это заблудившиеся, и им надо разъяснять, что казак есть казак... И ещё я считаю, что Дон нуждается в реформах. Что я имею в виду? Бюджет, создание своей армии, взаимоотношения с соседями и конечно же своё донское правительство. Подумайте, кто должен войти в него. Во главе правительства я хотел бы видеть Африкана Петровича Богаевского.
Зал снова зааплодировал.
Бывший глава Временного донского правительства Янов спросил:
— Ваше превосходительство, вы собираетесь изменить какие-то законы Дона?
Краснов откашлялся:
— Собираюсь.
— Какие?
— В первую очередь — флаг, герб и гимн. Вы можете предложить любой флаг, кроме красного; любой герб, кроме еврейской звезды или иного масонского значка, и любой гимн, кроме Интернационала...
Два часа продолжалось выступление Краснова, и два часа зал слушал его. Его ответы стали программой деятельности Круга. Краснов заявил, что казачество должно стать вне всяких партий:
— ...Мы обязаны собрать все силы, дабы восстановить на Дону старину, патриархальные отношения вольных степей. Мы должны возвести в честь участие казачества в освобождении русского народа от большевизма.
Генерал Попов удивлялся:
— Вы имеете в виду поход на Москву?
Краснов понял, что неверный ответ может вызвать недовольство у делегатов и посеять рознь. Он уточнил:
— Нет, я имею в виду выход на рубежи Царицын—Поворино—Лиски. Ведь это исконно казачьи земли. И ещё: все антисоветские силы надо рассматривать как наших союзников.
— А как же быть с Деникиным?
— Антон Иванович и Добровольческая армия, естественно, союзники, но мы против раскола в казачестве.
— А германцы?
— В данный момент это антибольшевистская сила, и значит, они тоже союзники. С немцами войны быть не может, но казачество — свободно.
Налив из графина воды, Краснов выпил. Кто-то съёрничал:
— Донская вода самая сладкая.
Краснов отставил стакан, вытер усы.
— Сладкая, но мы должны смотреть, чтобы она не стала горькая. Мы должны помнить, что восстановленная Россия обязана восстановить казачество во всех правах. Большая самостоятельность Дона в будущем в автономии: из этого надо исходить. И атаман Войска Донского будет непосредственно подчиняться лицу, возглавляющему центральную власть, ибо донцы не самостийники...