Не выпускайте чудовищ из шкафа
Шрифт:
Мишка вот.
– Вы во дворе подождите, ладно? Софья… она чужих не любит. И отвлекаться станет. А мне надо, чтобы она попробовала.
– Надеетесь, что-то увидит?
– Надеюсь, - я все-таки откусила кусок. Сладкий. И горький. Шоколад расползался по языку темным бархатом. И злость не то, чтобы исчезла.
Расступилась.
– Хотя, конечно, вряд ли. Дар у нее заблокирован… сами понимаете.
– Честно говоря, не очень, - он пристроился сбоку. И к шагу моему Бекшеев, несмотря на трость, приноровился. Идет. Стучит. И держится
Вот это меня всегда и удивляло. То, что со стороны меня вполне можно принять за нормального человека.
– Мы получали сводки. Выдержки. А вот провидиц, как таковых… редкость, знаете ли.
Еще какая.
Только вот… сейчас их не осталось. И дело не в том, что фрицы выбили. Отнюдь. Сами они.
– Этот дар сводит с ума. Если слабый, тогда еще ладно. Можно как-то удержать, но…
Но кому нужны слабые? На войне-то? Вот и появился очередной проект.
И новые лекарства, которые Софье кололи. Она об этом говорила редко, нехотя. Впрочем, что она могла бы сказать? Ничего нового. Главное, что помогали. Лекарства. И дар раскрывался. Развивался. И захватывал разум.
– Вы видите цифры или что там еще. А она картинки. Много-много картинок разных событий. И чем дальше, тем более… как она как-то выразилась, реальных. Постепенно становится сложно выбирать, какие из них более реальны. И провидцы теряются. Множество вероятностей. И якоря не выдерживают. Кто-то спустя год, кто-то позже, но…
Я развела руками.
– Софье повезло. Она вступила в Программу уже в последний год. Когда и ту изменили, сделали мягче, наверное, поняли, что люди не вывозят. Да и война близилась к финалу. Вот и… дожила.
Как-то.
Мы шли. И тросточка Бекшеева звонко цокала о камни. А я смотрела… нет, не на него. Чего я там не видела. На поселок. Мощеные дороги. Тротуары.
Фонари.
К вечеру загорятся желтым теплым светом.
Крыши. Дома. Улицы.
Кот вот бродит у ограды, то просачиваясь сквозь прутья на ту сторону, то обратно. Люди… люди здесь есть. И вот прогуливается Хавронская, купчиха второй гильдии, с дочерью, зятем и двумя внучками. Почтенное семейство, в городе известное. И я с ними знакома. Кланяюсь.
А мне в ответ…
И ничего это не значит. Ровным счетом ничего. Как и мое отражение в витрине. За стеклом – шляпки на паре деревянных болванов и кружевная шаль.
Ридикюль с вышивкой.
Пара перчаток. Еще какие-то мелочи. Лавка-то весьма известная. Сюда все модницы заглядывают. А я отворачиваюсь.
– Её тогда тоже накрыло, - зачем я снова и снова возвращаюсь к оборванному этому разговору?
Идти недалеко. Но мне почему-то не хочется возвращаться. Опять не хочется. И не потому, что дома не ждут. Скорее… Софья пока не знает. А сказать придется.
И попросить.
Зная, что для нее мучительно это, с запертым даром, что и опасно, потому что запоры могут рухнуть. Зная,
И потому замедляю шаг. А Бекшеев, кажется, вздыхает с облегчением. Ну да, его хромота стала заметнее. Но мог бы и сказать. Только… не скажет.
Гордый.
Баран.
– Вы так и не рассказали.
– Ну да… все время сворачиваю не туда.
И потому, что рассказывать особо нечего. Деревушка. И ощущение присутствия, главное, такое вот… смутное. Мне бы тогда задуматься, поверить, но ведь дело-то идет к концу, и всем понятно, что фрицев мы додавим. А значит – победа.
О ней не говорили, боясь спугнуть, но верили. Отчаянно. Как верят в весну в середине февраля.
– Я не почуяла мага. Он… потом сказали, что там даже не один был. И их пророк, который оказался сильнее Софьи. Ведь можно было бы просто обойти, круга дать, по болоту или даже по лесу. А мы полезли. Софья вдруг уверилась, что нам нужно туда. Обязательно. Ловушка… пророки, сильные, которые из старых родов, способны играть с вероятностями. Не видеть, как Софья, куда ей больше, её и так на максимум вытянули, а именно создавать собственные. Вот и создал. А мы сунулись. Нас и накрыло.
– Вы тогда с ними и познакомились? С Медведем?
И снова ему неловко, но это не личный интерес. Какой? Понятно, какой… Мишка, которого не стало. Сломанная шея. Кровь. И тело, которое сбросили со скалы.
Кто-то свой.
Кто?
Послать его на… Медведь не стал бы. Я уверена. И это не вера на пустом месте, нет. Я точно знаю, что Медведь скорее сдох бы, чем тронул Мишку. Или любого другого.
Но…
– Нет, не тогда.
Хотелось послать Бекшеева с его любопытством, с его желанием влезть в это вот дерьмо, но… Мишка был. Там, на столе.
А я дала слово.
– С Медведем мы познакомились много раньше.
Медведь появился уже после того, как Мрака не стало. Одинцов был. И тогда аккурат нас, кажется, и накрыло. Не осколочным. Любовью. Если подумать, то вполне закономерно. Мы ж с самого начала вдвоем. Я – Ищейка, он – маг. Пара. И связь, установленная ментором-менталистом, с каждым днем лишь крепла. Нам-то и говорить нужды не было, так понимали.
Я искала следы.
Он выбивал магов. Идеальная, мать его, пара. Ну это я уже, конечно, слегка преувеличиваю. Но ведь хочется же думать, что хоть где-то мы да были идеальны.
А тут это задание. Плевое, если подумать, после наших-то прогулок по тылам, после удачных охот. Даже обидно, что вот так, отстранили. Перевели в сопровождение. Дюжина штурмовиков и Софья, вечно пребывающая в какой-то полудреме. Тогда меня это дико бесило, потому что тащить её, полудремную, приходилось на себе. Пусть и не совсем я, но то Одинцов, то Медведь, то его ребята. Она же открывала глаза, озиралась, вздыхала и опять проваливалась в свои видения. А когда все-таки давала себе труд выныривать в реальность, садилась рядом со связным и диктовала, диктовала… а что?