Не взывай к справедливости Господа
Шрифт:
Если это не так, то пусть меня поправят те, кто проходил срочную службу в могучей и славной Советской Армии.
– Рядовой Назаров, выйти из строя! – скомандовал старшина.
– Есть выйти из строя! – браво, как учили, ответил Кирилл, и в два притопа шагнул из шеренги таких же стриженых под машинку солдат.
– За мм-ной! – оглядев с ног до головы Кирилла, гавкнул старшина и, повернувшись, спокойно пошёл в сторону дощатой кухни с навесом, под которым рядами стояли длинные, тоже дощатые, столы и такие же лавки – по две на каждый стол.
Кирилл последовал
За всё время, пока они шли, старшина не промолвил ни единого слова и не оглянулся в его сторону в полной уверенности, что солдат идёт следом.
До солдатской столовой было довольно далековато, и шагать вот так, на «пристёжке», Назарову вдруг расхотелось: «Подумаешь, генерал, какой!». И он быстро нырнул в кустики, вроде, как по малой нужде – невиданное нарушение устава!
Но старшина и ухом не повёл, хотя наверняка слышал шорох за спиной и хруст сломанных веток.
Постояв минуты две-три, и, видя, что на его манёвр не реагируют, он вынырнул из зарослей, встряхнулся для порядка, и не спеша, пошёл в столовую, где скрылся его командир.
Под навесом, возле раздаточной «амбразуры», сидел старшина и спокойно уминал из алюминиевой чашки разваренную тушёнку с гречневой кашей.
Продолжая жевать, он взглядом показал рядовому бойцу стоять рядом.
Тот невозмутимо подошёл, встал возле, и пока командир «принимал пищу», Кирилл в прямом смысле, считал ворон возле бачка с отходами. После десяти, сбившись в счёте, Кирилл снова посмотрел в сторону своего старшины, показывая всем видом, что ему стоять наскучило, и присел рядом на краешек скамейки.
Старшина, к удивлению Кирилла, его наглой выходки, не заметил или сделал вид, что не замечает.
Спокойно облизав ложку, старшина сунул её за голенище своего ялового «комсоставского» сапога, посмотрел куда-то в сторону и как бы нехотя спросил:
– Ты, говорят блатовал на гражданке? Так или нет?
– Никак нет, товарищ старшина! Я по масти – «один на льдине», вроде как «мужик ломом подпоясанный» – приободрился такому повороту событий Назаров.
– А-а, – разочаровано зевнул старшина и, помедлив, протянул ему свою миску. – Иди, принимай пищу! Мы в город на хлебокомбинат поедем!
– Муку молоть? – съязвил Назаров, совсем не понимая спокойствия старшины, который в другое время был строг и до крайности придирчив к своим подопечным.
– Ага, в ступе толочь! Иди, вон хлебовозка уже подкатила! Да скажи, чтобы повар тебе две порции выдал – я разрешил.
– Есть – две порции! – обрадовался Назаров, который съел бы и все четыре.
В армии пожрать да поспать – кому лень?
Просунув голову в «амбразуру», Кирилл протянул повару посудину:
– Пожрать давай, а то за соломой ехать! Быки голодные стоят! – показывая тем самым, что «мы ребята ёжики – у нас в кармане ножики».
Повар, как и все повара, что на гражданке, что в армии, толстомордый малый, скорее всего – старослужащий, ухмыльнувшись, повозился-повозился в глубоком котле черпаком на длинной деревянной ручке и, как сплюнул, –
Вкус – неотразимо тошнотворный! Сам пробовал! Сам служил!
– Мне старшина велел дать гречку с тушёнкой! Да две порции, не забудь!
– А-а, вспомнил! Вспомнил! – обрадовался «малый». – Точно, говорил! – мордоворот почесал затылок под белым колпаком, постоял, подумал. – Две говоришь? – быстро зачерпнул полный черпак и с размаху швырнул содержимое прямо в амбразуру.
Мордоворот не промахнулся.
Горячая, липкая масса вся оказалась на лице Кирилла.
Он даже не успел сообразить, что случилось? По голове, по щекам, застилая глаза, медленно сползал на ладони всё тот же, цвета детского поноса, жиденький картофель.
Кирилл в горячке сунулся было в «амбразуру», где, уперев полные бабьи руки в бока, заходился смехом его обидчик.
Но окошко оказалось узким и тесным.
– Рядовой, в чём дело? – Перед Назаровым стоял дежурный по части офицер и строго смотрел на вовсю матерящегося Кирилла, который, согнувшись, горстями сдирал с себя горячую, плохо съедобную жиденькую картофельную массу приготовленную, наверное, из государственных, стратегических запасов.
Кирилл за свою короткую жизнь крепко знал, что доносчику – первый кнут, и, вытянувшись по стойке «смирно», ответил, что невзначай опрокинул миску на себя.
– Поскользнулся, упал, очнулся – гипс!
– Я тебе дам – «гипс»! Приведи себя в порядок! Тоже Никулин нашёлся! – и офицер пошёл на кухню.
– Есть! – как ни в чем ни бывало, ответил «герой», повернулся и увидел равнодушно смотревшего куда-то в сторону своего старшину.
– Иди, умойся! – в глазах старшины плясали лукавые бесенята. – А это тебе премия от начальства! – он протянул Кириллу целую банку свиной тушёнки. – Бери, чего там! Ты, видать, боец правильный, заслужил!
Кирилл тут же, возле железного корыта с коллективным умывальником, сполоснул лицо, вытерся рукавом гимнастёрки и посмотрел на старшину.
– В городе поешь! Вон хлебовозка ждёт! Рулим! – старшина легонько ткнул «правильного бойца» в спину и тут же оказался в кабине рядом с шофёром, таким же старшиной, как и он, только, судя по возрасту, сверхсрочником. – Поехали!
В кабине втроем тесно. Пахнет табачным дымом и горелой соляркой. Запах будит воспоминания о работе на промышленных площадках, где так же пахло табаком, машинным маслом, чадящей соляркой и прогорклым мужским потом.
Соседи-командиры – вот они – в приподнятом настроении. Возможность оказаться вне части, вдалеке от своего воинского начальства, похоже, вселяет старшинам надежду на приятное времяпровождение, с надеждой на лёгкую выпивку.
– Ты зачем салапета взял? Хлеб грузить – не кирпичи! Сами управились бы. А то с этим салагой – куда оторваться? – сверхсрочник, отпустив руль, обернулся к тому, который сидел рядом с Кириллом. – Опять к Ляльке завернули бы. Помнишь, как тогда?.. Время есть. А этого довеска теперь куда?