Не забывать никогда
Шрифт:
Переводя дух, он усмехнулся. Мне было не смешно. Запах его туалетной воды смешивался с брызгами волн. Голос его приобрел мелодраматические интонации. Немножко наигранные, но тогда я не обратил на это внимания. Я вспомнил об этом позже, гораздо позже.
— Неожиданно на рынок рванулись жирные коты, — нервно продолжал Ле Медеф, — Нордекс. Веолия. Суэз. Ровно в тот момент, когда закон запретил выдавать разрешения на установку ветряков в частных владениях. Теперь каждый столб устанавливался на основании результатов опросов и выяснения, какая от него польза для общества и не потребует ли его установка пересмотра градостроительного плана. Не стану долго расписывать, через полгода все мелкие хозяева словно растворились, а многонациональные корпорации разделили пирог. В итоге! Жена удрала с коллегой, занявшим мое место на АЭС. Я по уши влез в долги, чтобы платить за обучение моих мальчишек. Должен сказать, я до сих пор каждый месяц получаю напоминание об оплате своих займов и раз в год открытку от моих мальчиков.
Ле Медеф напоминал мне одного из тех ослов, что словно приросли к скамейкам в квартале-4000. Одиночки, они пытались заново отснять кино своей жизни. Наверное, они верили, что если им удастся заловить первого встречного и рассказать ему о своих несчастьях, он возьмет их на себя.
— Год назад, — продолжал Ле Медеф, — я остался без жилья. К счастью, мне попался старик, который искал кого-нибудь, кто привел бы в порядок его летний дом в Ипоре, и предоставил дом в мое полное распоряжение. Он никогда не ездит в Ипор, но продавать дом не хочет. В общем, это его дело. Я согласился, мне надо немного подлечиться… Я занимаюсь починкой, стригу газон, поддерживаю халупу в порядке и живу там бесплатно. И не жалуюсь, надо признать. Ипор — не самая занюханная деревня, чтобы начать все сначала.
Когда он, словно задержавший дыхание пловец, заново набирал воздух, я нарочито посмотрел на часы. Он понял намек.
— Ладно, вернемся к несчастной Магали Варрон. О том, что надо подняться на ноги, потом. Пироз вам о ней рассказывал?
— Он сказал мне, что она распространяла лекарственную продукцию, обходила всех страховых врачей кантона. Без сомнения, переночевала в Ипоре, только они не знают, где…
Ле Медеф снова повернул голову в сторону мальчиков и их деда; во взоре его читалась тревога, словно собиратели мидий находились в большой опасности.
— То же самое. Он мне рассказал то же самое, и тогда я напрягся. А на… АЭС «Палюэль» я работал в контакте с местными больницами и врачами. Контроль качества воздуха, распределение дозиметров и таблеток йода, прочая ерунда. Я общался с дюжиной местных эскулапов. И все они знали малышку Варрон… Надо сказать, та еще куколка! Она работала на Байер-Франс. Все видели в ней энергичную и кокетливую красотку, такую, какая нужна для того, чтобы врачи выписывали своим больным ее таблетки. Вы успели разглядеть ее лучше, чем я. Я хотел сказать, рассмотреть ее живой. Очень красивая девушка, если бы такая предложила врачам выписывать в качестве антирадиационного средства галюциногенные грибы, они бы и их упаковками прописывали. Короче говоря, девушка без комплексов… По крайней мере, на первый взгляд.
Ле Медеф обладал даром приковать к себе любого чувака, согласившегося его выслушать.
— Почему только «на первый»?
Он брел по выступавшим из воды камням. По низу его ботинок тянулась темная линия.
— Мои говнодавы промокли! Я возвращаюсь в деревню. Вы со мной?
Не двигаясь с места, я спросил:
— Так что же вы узнали о Магали Варрон? У нее были проблемы?
— Я же сказал, идемте со мной. Надо проникнуться, как и я, чтобы понять…
У меня не было выбора. Я следовал за ним по пятам. Пока мы шли к молу, я сообразил, что Кристиан Ле Медеф живет в этих краях уже больше десяти лет. Он также наверняка сопоставил самоубийство Магали Варрон и убийства Морганы Аврил и Миртий Камю. Красный шарф… «Может, стоило навести его на эту мысль?» — подумал я, но промолчал и поспешил за ним.
Одно разоблачение за другим…
Мы миновали «Сирену». Ле Медеф свернул на улицу Эмманюэля Фуа, торговую улицу Ипора.
— Сейчас вы увидите, — сказал он мне. — Это что-то невероятное!
С заговорщическим видом он остановился перед домом печати.
— Смотрите сюда, на газеты, что выложены на прилавке.
Я изучил заголовки: «Париж-Нормандия», «Гавр-пресс», «Курьер Ко». Не заметив ничего необычного, я вопросительно посмотрел на Ле Медефа.
— Я… я ничего не вижу.
— Вот именно! Вы не поняли? Невероятно! Девушка бросается с обрыва, изнасилованная и, возможно даже, задушенная. А на следующий день ни в одном из местных ежедневных изданий об этом ни слова. Ни единого слова.
Внезапно я понял, куда клонит Ле Медеф, и попытался выдвинуть контр-аргумент.
— Это самоубийство. Оно не заслуживает…
Я пропустил какого-то типа, выходившего из дверей магазина с газетой «Экип» под мышкой. «Курьер Ко» писала о расширении границ городской агломерации Фекана, «Гавр-пресс» — о сокращении рабочих мест в агломерации Пор-Жером, «Париж-Нормандия» о повышении цен на недвижимость на побережье.
— Правда, ни одного слова? — продолжал Ле Медеф, повысив голос. — Только не говорите мне, что вы ничего не сравнивали. Вы наверняка говорили с местными жителями. Вы же в курсе, черт возьми! Вернулся серийный убийца! Изнасилование, юная девушка задушена красным шарфом стоимостью в месячное пособие! Черт, прошло десять лет, а я все помню, словно это случилось вчера. На протяжении полугода дело не сходило с первых полос всех газет. А сейчас? Ничего! Совсем ничего!
— Слишком мало времени. Все случилось вчера утром…
— Совершенно верно. Но это же сенсация! Как они могли пройти мимо?!
Я подробно изучил первую страницу ежедневной газеты, надеясь найти сообщение о самоубийстве хотя бы в колонке происшествий. Гордый своим открытием, Ле Медеф не мешал мне. Сам он наверняка прошерстил все газеты.
Я попытался придумать другое объяснение:
— Все дело в полицейских. Они сумели сохранить информацию в тайне. Примерно как… как о несчастном случае на атомной станции: сначала все молчат, ожидая, когда устранят опасность, а потом сообщают населению.
Я явно не убедил Ле Медефа.
— Как полиция могла утаить информацию? Есть три свидетеля. Я, например, уже все рассказал приятелям. Полагаю, вы тоже, разве нет? Так же и Дениза, это в ее стиле… Не говоря о тех, кто вчера утром видел, как полиция на пляже осматривала труп… И никто не задавался вопросами? В такой деревне, как Ипор, где никогда ничего не происходит и где старперам нечего делать, кроме как пережевывать слухи?
Кристиан Ле Медеф прав. Невозможно предположить, что ни один журналист не получил информации о случившемся, ни один не провел параллель с делом Аврил–Камю десятилетней давности. Что никто, кроме нас, не в курсе…
Однако получается именно так.
— Итак? — настаивал Ле Медеф. — Вы нашли объяснение?
Я отрицательно покачал головой.
— Вот и я не нашел. Поверь мне, мальчик, это дело плохо пахнет, от него идет вонь.
Я отдал себе отчет, что он обратился ко мне на «ты», словно искал во мне сообщника для расследования, превосходившего наше разумение. Он пальцем указал на маленький дом. Синие ставни, стены из местного камня с орнаментом из красного кирпича, черепичная крыша. Не самое худшее временное пристанище для бомжа.