Не забывать никогда
Шрифт:
Подпись под стихотворением, написанном для Оливье Руа, а не для Фредерика Мескилека…
В отчаянии я подтянулся на руках, чтобы оказаться над водой, и, набрав полные легкие воздуха, прокричал:
— Там!
Мой крик сопроводил указующий перст Осеан.
Все члены общества «Красная нить» замерли. Раздувшееся от воды тело капитана Пироза, достигнув мели возле причала форта, теперь, словно упрямая резиновая кукла, яростно билось о стену при каждом приливе и отливе волн. Но на него никто не смотрел.
Не дожидаясь
Правой рукой Мона осторожно вынула его; за ним открылся тайник размером около десяти сантиметров. Она наклонилась еще ниже и левой рукой принялась исследовать углубление. В следующую минуту она извлекла оттуда прозрачный пластиковый пакет.
Вода лизала мою нижнюю губу. Через минуту она польется мне в рот. И все же, перед тем как новая волна захлестнет мне лицо, мне удалось рассмотреть светло-голубой прямоугольник, лежавший в целлофане. Разумеется, я знал, что сейчас обнаружит Мона.
Сюрприз Пироза?
«Все на месте», — утверждал он.
Интересно, он сам подготовил эту мизансцену? Процарапал на камне инициалы и спрятал пакет?
Мона зубами разорвала пластик. Прозрачные клочки тотчас унес морской ветер, а в руках у нее остался маленький голубой блокнот.
Блокнот «Молескин». Блокнот Миртий, тот самый, куда она записывала свои самые сокровенные мысли.
Уже потом, когда я вспоминал каждую деталь этой сцены, я составил список совпадений и описал точную позу каждого члена общества «Красная нить», где бы он ни находился — на палубе «Параме» или на крепостной стене форта острова Ларж, и каждой позе нашел логическое объяснение. Неизбежный прорыв после долгого, очень долгого ожидания. Но в ту минуту мозг мой выкрикивал только одно:
— Скорее, Мона!
Вода подобралась к ноздрям. От производимой организмом молочной кислоты горели плечи. Я напряг дельтовидные мышцы и, приподнявшись над волнами, высунул из воды подбородок. Когда боль стала слишком сильной, я вдохнул, расслабился, задержал дыхание и с головой ушел в море. Несколько секунд расслабления позволили мне снова напрячь мускулы и вынырнуть над водой. Как долго мне еще удастся продержаться?
Шевеля губами, Мона читала записи. Ее силуэт четко вырисовывался на фоне светлого неба; круглое здание форта казалось ее прической.
— Ну же, Алина! — внезапно раздался с палубы голос Денизы.
Арнольд залаял.
Фредерик Мескилек сжал руку в кармане куртки.
Осеан и Кармен подошли друг к другу. Их одинаковые «К-Way» слились в единый лиловый синтетический дождевик. Похоже, мать и дочь не понимали смысла случившейся цепочки событий.
Новое погружение. Я сосчитал до тридцати.
И опять вынырнул на поверхность.
Оторвав взгляд от блокнота, Мона перевела его на Фредерика Мескилека. Ее голос, пропущенный через литры морской воды, словно через фильтр, показался мне очень далеким, почти нереальным:
— Она хотела расстаться с тобой, Фредерик. Миртий больше не любила тебя…
— Чушь! — выкрикнул Мескилек.
Кармен шагнула к ней, но Осеан удержала ее. Мона снова перевела взор на страницы блокнота «Молескин». Она переворачивала страницу целую вечность.
Мона, прошу тебя!
Море захлестнуло меня. На этот раз я продержался двадцать секунд. Затем, опершись на медное кольцо, со скованными запястьями, я вынырнул и принялся глотать кислород, рискуя разорвать легкие.
Голос Моны звучал все дальше и дальше:
— Она встретила другого, Фредерик. Того, кто открыл ей глаза. Кто дал ей мужество пойти против близких. Против Шарля и Луизы. Против меня. Мужество отказаться от всего, что от нее ожидали…
— Ерунда! — прокричал Мескилек.
Труп Пироза лег в дрейф и теперь покачивался в двух метрах от меня. Обессилев, я тупо смотрел на него. Волна ударила меня в лицо, захлестнула рот. Мне показалось, что внутри у меня заплескался целый океан. Я тонул, не в силах выплюнуть ни слова, но никто не обращал на меня внимания.
Все смотрели только на губы Моны.
— Это ее последние слова, Фредерик. Последние слова, которые она записала в своем блокноте.
Слова кружились вихрем. Моя нога, единственный мускул, еще способный сопротивляться, отчаянным движением уперлась в стену, пытаясь пальцами нащупать под водой хотя бы небольшое углубление между двумя кирпичами.
Опереться обо что-нибудь. Выиграть несколько секунд ценой хрупкого равновесия, которое нарушит первая же волна.
Не найдя ни малейшей зацепки, нога забилась в пустоте.
Невозможно высунуть голову из воды.
Я закрыл глаза, рот, задержал дыхание — навеки. В нескольких сантиметрах от поверхности воды, словно в пузыре, я слышал, как Мона читает:
«25 августа. Три часа утра. Фред приезжает завтра. Завтра у меня выходной. Он настоял на этом приезде. Он никак не может согласиться с тем, что все кончено. Я назначила ему свидание в укромном месте, рядом с фермами „Больших Карьеров“, возле Изиньи. Надеюсь, в этот раз он поймет. Надеюсь, папа, мама и Алина тоже поймут. Надеюсь, что я их всех не разочарую. Надеюсь, что все пройдет быстро. Я тороплюсь, Оливье, очень тороплюсь встретиться с тобой».
Я открыл глаза. Грудная клетка вот-вот разорвется. Сквозь воду я видел только размытые тени.
Мона шагнула навстречу Мескилеку:
— Ты был в Изиньи, Фредерик? В «Больших Карьерах»? В тот день, когда убили Миртий?
Бесформенный силуэт Мескилека наклонился, вытянул руку и направил ее на меня.
— Черт, это все ваши фантазии! Он убийца. Он!
Я слишком поздно понял, что Мескилек держал в руке ствол и намеревался стрелять. В меня.
Я погрузился в воду, но скованные наручниками руки не позволяли мне опуститься глубже чем сантиметров на пятьдесят.