Не забывать никогда
Шрифт:
Я промолчал. На столике, вытащенном на палубу, стояли чашки, термос с кофе и тарелка с выпечкой. Взяв кофе и круассан, Фредерик Мескилек повернулся ко мне.
— Чашку кофе? — спросил он; в голосе его не слышалось ни ненависти, ни симпатии.
Похоже, ему очень просто играть своего персонажа, ибо, судя по его лицу, он пребывает в депрессии, как и Крис Ле Медеф.
— Нет, спасибо, — ответил я достаточно громко, чтобы меня услышала Мона. — Сколько времени мне понадобится, чтобы начать звать ее Алиной? — Последний кофе, который я пил, до сих пор сидит у меня в печенках.
Мона
Она стояла на носу, развернутом к другому островку, острову Терр. Распущенные рыжие волосы яростно хлестали ее по лицу, покрасневшему от холода; в уголках ее опухших глаз засохли несколько слезинок. Рядом с ней, слева на палубе, держась одной рукой за поручень, а другой прижимая к себе ши-тцу, расположилась Дениза Жубан. Арнольд спешно расправлялся с кусочком булочки с шоколадом, словно она могла удрать от него.
За стеклом рулевой рубки возвышался Жильбер Аврил, наблюдавший за работой навигационных приборов.
«Самый худший актер во всей труппе», — подумал я. Даже во время пути длиной в семь километров, даже причалив к острову, даже в спокойную погоду он наверняка найдет множество причин, чтобы не покидать рубку, предоставив остальным делать грязную работу.
Кармен прошла мимо меня; пытаясь согреть пальцы, налила себе чашку кофе, потом подошла к Осеан и одарила ее лучезарной улыбкой.
Союз двух женщин, после стольких лет наконец добившихся своего.
Вознаграждение. Апофеоз.
В пальцах, выглядывавших из малиновых митенок, Осеан держала сигарету. С помощью яркой заколки-краба она заколола откинутые назад волосы. Такая прическа увеличивала ее лицо, ее темные глаза и придавала ей элегантность американской актрисы. Красавица на палубе трансатлантического лайнера, отплывшая из Нью-Йорка на завоевание Парижа. В отличие от других, она не избегала моего взгляда. Наоборот, она пристально смотрела на меня, время от времени позволяя морскому ветру швырять мне в лицо дым от ее сигареты.
Легкий налет таинственности. Я без рук, без ноги, однако побежденным себя не чувствую.
Невиновен!
Осеан рассматривала меня. Я ей интересен. Она задавала себе вопросы. В сущности, мне выпала удача. Если бы не ее презрение, не это кретинское недоразумение, такая роскошная девушка вряд ли когда-нибудь положила бы на меня глаз.
«Все предусмотрено, — сказал Пироз. — Все готово.
Играй в их игру».
Старый пьяница Пироз — единственный, кто не поднялся на палубу. Сидит и наверняка потягивает кальвадос, ожидая, когда настанет время извлечь из рукава новую версию.
За спиной у меня раздался строгий голос Фредерика Мескилека:
— С завтраком покончено?
Кармен поставила чашку на стол.
— Ты прав, не будем терять время, уже два часа как начался прилив.
Я не понял, как соотносится прилив с завтраком.
— Алина, — приказала Кармен, — ослабь швартовые.
Мона механически выполнила приказ: медленно выпростав руки, подтянула оранжевые буйки, качавшиеся на волнах между «Параме» и причалом острова Ларж. Во время маневра Дениза унесла Арнольда.
— Которое? — спросила Кармен, сверля взором кирпичную
— Третье сверху, — ответил Фредерик Мескилек, глядя в одном с ней направлении.
Третье что?
На крепостной стене я видел только слизистые водоросли, некоторые уже смыло море, некоторые только через несколько минут окажутся под водой.
— Наименее ржавое, — уточнила Кармен, вытягивая палец.
Палец указывал на медное кольцо, вделанное в крепостную стену, примерно в метре высоты от нынешнего уровня моря, но на пятьдесят сантиметров ниже его максимального уровня, о чем можно судить по влажному мху. Я тотчас понял, почему они дали мне неопреновый комбинезон…
Они намеревались привязать меня к этому кольцу! И ждать прилива. Под неопреновым комбинезоном по телу у меня заструился едкий пот.
Какова их цель? Заставить меня признаться в преступлениях, которые я не совершал? Вырвать признание, а потом сдать полиции? Или, следуя неведомой мне логике, оставить подыхать здесь?
Я вспомнил слова Пироза:
«Все предусмотрено. Все готово».
Я молился, чтобы капитан жандармерии не ошибся.
Этот говнюк Пироз часто казался непроспавшимся.
Одним щелчком отправив окурок в море, Осеан продолжила сверлить меня взглядом. Непостижимым…
Ко мне подошла Кармен.
— Думаю, ты все понял, Салауи. Море поднимается примерно на сантиметр в минуту… У тебя чуть больше часа, чтобы рассказать нам о своих преступлениях.
Я проглотил слюну.
«Играй в их игру».
О'кей, Пироз, у меня нет выбора, но ты поторапливайся.
— А потом? — спросил я.
— Ты хочешь, чтобы я ознакомила тебя с распорядком дня? В конце заседания жюри присяжных вынесет решение. Беспристрастное жюри, так что в твоих интересах говорить убедительно.
«Играй в их игру».
— Вы все больные, — сплюнул я.
Кармен стоически выдержала мою выходку.
— Сходи за Пирозом! — крикнула она Фредерику. — Нам понадобится еще один мужчина, чтобы бросить Салауи в воду. Жильбер отказывается пачкать руки.
Жильбер Аврил не ответил. Наверное, он не расслышал реплики сестры, ее заглушили крики чаек, рассевшихся на капитанской рубке.
Фредерик исчез в трюме. Мона по-прежнему сжимала в руках облепленные морской пеной тросы. Сжимала до посинения. Скудное утреннее солнце постепенно выплывало из-за перины облаков. Температура на улице не превышала пяти градусов выше нуля. Температуру воды даже страшно себе представить.
Осеан закурила следующую сигарету. Кармен опустошила вторую чашку кофе.
— Где застрял этот идиот? — проворчала она; слова ее явно относились к Мескилеку, который должен был бы уже вернуться на палубу.
Наконец на лестнице послышались шаги. Лицо Фредерика Мескилека выражало растерянность и недоумение.
— Пироза нет в каюте, — произнес он.
Подо мной отверзлась пропасть. Видимо, судьба все же решила пришпилить меня к стене и теперь голосами сотен чаек насмехалась надо мной.