(Не) зажигай меня
Шрифт:
– Ну мам, – пробормотала я смущенно. – У тебя же братья останутся. Зачем тебе я?
– Ты мой первенец, – ответила мать. – Ты дочь, моё продолжение, моё сердце. А мальчики – что мальчики? Улетят как орлы, и останусь я в одиночестве. Мальчикам здесь делать нечего – нет у них тут ни наставника, ни примера. Отец твой не маг, не может дать им нужных знаний. Я же не способна удержать их на месте. Им нужна строгая дисциплина. Пришла пора отправить их учиться. Думается мне, что ловчие из них получатся просто великолепные.
Мама лукавила: магом она была отменным; до сих пор ее вызывали на разные происшествия, но работать она соглашалась только в паре с дядюшкой Кирьяном. Вдвоем они были удивительной силы командой, дополняя и поддерживая
Мама любит меня больше мальчиков, я это знаю. Но и ждет от меня больше. Иногда от ее требований мне хочется сбежать, хоть в Славию, хоть в Франкию, а хоть и в саму Степь! Никогда, никогда мне не стать такой как она.
Внешне мы с ней схожи, и фигурой, и волосами, только роста я меньше на целую голову, да глаза у меня папины – волчьи. Но если мама выглядит хрупкой, изящной, будто статуэтка из франкского стекла, то я – девушка-беда. Вечно оступаюсь, спотыкаюсь, всё роняю. Хотя танцевать у меня получается гораздо лучше, чем у нее, ах, до чего же я это люблю! Вальс, кадриль, минуэт! Иногда я даже без музыки танцую, только б танцевать!
Мама заставила меня примерить платье из белоснежной кисеи; к счастью, оно уже было мне узко. В таком платье я чувствую себя маленькой девочкой. Мне больше по душе яркие цвета. Я хищно вцепляюсь в алый шелк. Но мама непреклонна: платье слишком яркое для весеннего бала. Лазурное слишком открыто; розовое я отвергаю, как детское. Бархат тяжел для молодой девушки, парча слишком роскошна – она для более официальных мероприятий. Муслин слишком летний, шерсть не нарядная.
Сошлись на кремовом атласе: хоть я и похожа в нем на торт, но оно хотя бы в меру сдержано и не для юных девочек. Платье уже вышло из моды, но это легко исправить. Портниха отрежет рукава, добавит кружев на корсаж, поднимет спереди подол, чтобы виднелась кружевная нижняя юбка. К счастью, в моде нынче простые силуэты, а фижмы и турнюры уже совершенно устарели. Мама предложила добавить голубой пояс и перчатки в тон. Высокая прическа и ажурная полумаска завершит мой образ.
– Глупости эта маска, – пожала плечами я. – Меня по волосам узнают. Ни у кого таких нет.
– Есть, – улыбнулась мама. – У Стефы.
– Стефа еще ребенок, – поморщилась я. – Ей всего четырнадцать. На балу ее не будет.
– Девочка уже с тебя ростом. Она вырастет высокой, как и Кир.
Стефания – моя кузина, дочка дядюшки Кирьяна. Взлетел он так высоко, что род Браенгов нынче почитался выше прочих знатных семейств. Каким-то невероятным чудом ему позволили взять в жены младшую сестру короля Эстебана, в то время еще кронпринца. Впрочем, дядюшка совершенно не взгордился, отказавшись от всяческих должностей. Конечно, негласно он был едва ли не вторым лицом в государстве, и король к нему благоволил, но репутация вздорного сумасброда за ним закрепилась, кажется, навечно. Едва ли к нему осмеливались обращаться с просьбами – нет, он всегда внимательно выслушивал жалобщиков и непременно разбирался в предмете споров или чаяний. Но именно это и пугало просителей: результат мог быть совершенно не в их пользу, а исключительно по справедливости, причем зачастую в совершенно искаженном понимании.
Я же дядюшку обожала, он всегда находил на нас – детей – время, дарил подарки, играл и возился с нами, будто сам был ребенком. А вот Стефания меня порою пугала. Уж очень она была хитроумной и упрямой. Если что задумала – непременно сделает. Про нее говорили, что она истинный Браенг – и, видит богиня, это действительно так. Я старалась с ней никогда не спорить: себе дороже выйдет.
Неделя, отведенная на подготовку к поездке в столицу, пролетела стремительно, будто ласточка. Вставали засветло: укладывали вещи в сундуки, перешивали платья: мама была рачительна, и несмотря на то, что нужды мы никогда не испытывали, выкидывать вещи не позволяла. Обувь чинили, одежду штопали, а из совсем ветхой шили лоскутные одеяла; вязаные вещи, поеденные молью, распускали и плели из ниток коврики. Отец всегда называл мать «мышью» за ее скупость и любовь к замку Нефф, а она в ответ шутила, что вышла замуж не за него, а за замок.
И это правда: замок, хоть и казался кому-то лишь грудой камней, отвечал ей истинной любовью и преданностью. Мама могла открыть любую заклинившую дверь, заколоченное окно легко поддавалось ее пальцам, она никогда не мерзла, хотя и гости, и слуги жаловались на сквозняки. Случись маме приболеть – в замке она выздоравливала быстро и легко. Любой же, кто смел поднять против нее голос, непременно платил за неуважение: спотыкался ли на ровном месте, подворачивал ногу на лестнице, простужался… Она была Хозяйкой, истинной царицей этих мест. Все вокруг любили и уважали ее, впрочем, и она всегда была в заботах. Ни одно происшествие не оставалось без ее внимания. Весной она выращивала рассаду и сеяла репу, летом вызывала дожди или, напротив, прогоняла прочь непогоду, которая, к слову, здесь бывала гораздо чаще, нежели солнце, осенью считала урожай с деревенскими и отбирала овощи на продажу. Но самое сложное время ее было зимой: снега выпадало много, а лучше нее, кажется, во всей Галлии никто не управлялся с ним. Сейчас ей уже помогали близнецы, а раньше зимой приезжал дядюшка Кир с женой и дочерью.
Сейчас в Пригорье стояло самое спокойное время – начало весны. Пора метелей закончилась, светит много солнца, хоть и не теплого, но очень яркого. Урожай сеять рано – земля холодная. С рассадой в последние года занимается наемный маг. В деревню не проехать – тропы развезло, кругом ручьи и водопады, грязь стоит непролазная. Пытаться по такой дороге ехать на коне – чистое смертоубийство. Оборотни разве что в звериной ипостаси пройдут, но мама не оборотень. Вот и сидит она дома, всю свою энергию растрачивая на попытки приструнить братцев да замок сверху донизу отмывает.
Самое время для балов.
И поскольку дорог сейчас нет совершенно, для нашего семейства дядюшка организовал портал в столицу. Это единственное, что хоть немного поднимает мой унылый дух. Трястись целую неделю в карете, да по горным дорогам – удовольствие, прямо скажем, сомнительное. Да что там, вовсе никакой радости, только отбитые бока, тошнота и ломящая спина.
Мама у меня балы терпеть не может: вероятнее всего она скажется больной, и везде меня будет сопровождать отец. Бабушка Юлианна (вообще-то прабабушка) и вовсе в столицу ни ногой. Ей нравится тишина и уединение замка Нефф. Она останется здесь зарастать и дальше паутиной. Говорит, интриг в свое время повидала достаточно и теперь мечтает завершить свою жизнь в покое. С бабушкой мы не столько родственники, сколько подруги. В отличие от мамы, она ничего не требует и не ждет, а просто принимает меня такой, какая я есть.
Именно бабушке я рассказала о всех своих страхах и сердечных переживаниях. С мамой о таком поговорить страшно. Не поймет она. Бабушка поняла. Хоть и не нравилась ей эта ситуация, но выхода она, как и я, не видела. От бала отказаться невозможно, ЕГО я там обязательно встречу – иначе и быть не может. Впрочем, бабушка, прекрасно зная человека, в которого я имела неосторожность влюбиться, уверила, что ОН меня не обидит.
– Хотя осторожность никогда не помешает, – напоследок сказала бабушка. – Королевский бал – странная вещь. Голову закружит так, что и сама не поймешь, как согрешила. Постарайся уж не забеременеть, девочка. Глупости глупостями, а ребенок – совсем не то, что тебе сейчас нужно. Да и куда тебе дети? Поживи для себя. Не все туфли стоптаны, не все платья сношены. Жизнь – такая интересная, некуда торопиться…