Не жалейте флагов

Во Ивлин

– Она очень смахивает на миссис Лин, – сказала Молли.

– Да ведь это Анджела и есть, – сказал Питер. – Что с ней такое?

Анджела наконец купила билет и отошла от окошка, пытаясь разобрать в полутьме, что написано на билете, и недовольно ворча:

– Я же сказала, что это слишком далеко. Я ничего не вижу, когда сижу слишком далеко. Я же сказала: за три и шесть.

Она поднесла билет к самым глазам и, не заметив ступеньки, оступилась и села на пол. Питер подбежал к ней.

– Анджела, что с тобой? Ты не ушиблась?

– Со мной ничего, –

отвечала Анджела, как ни в чем не бывало сидя на полу в полутьме. – Нисколько не ушиблась, благодарю вас.

– Господи, так вставай же.

Анджела близоруко сощурилась на него со ступеньки.

– Ах, это ты, Питер, – сказала она. – А я и не узнала тебя. С этих мест за пять шиллингов девять пенсов никого не узнаешь, слишком далеко. Как ты поживаешь?

– Да вставай же, Анджела.

Он протянул руку, чтобы помочь ей встать. Она сердечно пожала ее.

– А как Марго? – любезно осведомилась она. – Я ее последнее время совсем не видала. У меня столько дел. Впрочем, это не совсем так. По правде сказать, я не особенно хорошо себя чувствую.

В проходе начала собираться толпа. Из тьмы донесся голос кассирши, совсем по-полицейски сказавший:

– Что тут происходит?

– Подними ее, балда, – сказала Молли Медоус. Питер охватил Анджелу со спины и поднял. Она не была тяжела.

– Вставунюшки-поднимунюшки, – сказала Анджела, норовя снова сесть.

Питер крепко держал ее, радуясь темноте. Неподобающая ситуация для офицера королевской конной гвардии в форме.

– Леди стало дурно, – сказала Молли ясным, повелительным голосом. – Прошу вас, не толпитесь вокруг. – И кассирше: – Вызовите такси.

В такси Анджела молчала.

– Я этого… того… – сказал Питер. – Мне ввек не оправдаться перед тобой за то, что я впутал тебя в эту историю.

– Милый мой, не смеши людей, – сказала Молли Медоус. – Мне очень даже весело.

– Ума не приложу, что с ней такое, – сказал он.

– Неужели?

Когда они приехали на Гровнер-сквер, Анджела вышла из такси и озадаченно огляделась.

– А я думала, мы собирались в кино, – сказала она. – Что, плохая картина?

– Билетов не было.

– А, помню, – сказала Анджела, энергично кивая. – Пять шиллингов девять пенсов.

Тут она снова села, прямо на тротуар.

– Послушай, – сказал Питер леди Мэри Медоус. – Бери такси и езжай обратно в кино. Оставь мне билет в кассе. Я буду через полчаса. Мне кажется, лучше довести Анджелу до квартиры и вызвать врача.

– Дудки, – сказала Молли. – Я поднимусь с тобой. Перед своей дверью Анджела вдруг встряхнулась, нашла ключ, отперла замок и твердым шагом вошла в квартиру. Грейнджер еще не спала.

– Зачем вы остались? – сказала Анджела. – Я же сказала, что вы мне не понадобитесь.

– Я очень беспокоилась. Вам не следовало выходить. – И увидев Питера: – Ах, добрый вечер, милорд.

Анджела повернулась и поглядела на Питера, словно впервые увидела его.

– Привет, Питер, – сказала она. – Заходи. – Она рассматривала Молли, с видимым усилием сосредоточивая на ней свой взгляд. – А знаете, –

сказала она, – я, конечно, очень хорошо вас знаю, вот только не могу вспомнить вашего имени.

– Молли Медоус, – сказал Питер. – Мы просто довели тебя до квартиры. Теперь нам надо идти. Грейнджер, миссис Лин нездоровится. По-моему, лучше вызвать врача.

– Молли Медоуе… Господи боже, я, случалось, гостила в Гранчестере, еще когда вы пешком под стол ходили. Кажется, это было давно-давно… А вы хорошенькая, Молли, и платье у вас красивое. Заходите. Заходите оба. Питер корчил гримасы, но Молли вошла.

– Найди себе что-нибудь выпить, – сказала Анджела, усаживаясь в кресло возле приемника. – Детка, – обратилась она к Молли, – по-моему, вы еще не видели мою квартиру. Дэвид Леннокс отделал ее в самый канун войны. Дэвид Леннокс… Люди говорят много недоброго о Дэвиде Ленноксе… Ну да бог с ними… – Ее сознание вновь начало затуманиваться. Она сделала решительную попытку овладеть собой. – Это мой портрет, его писал Джон. Десять лет назад. Он был почти готов, когда я вышла замуж. А это мои книги… Ах, что это я сегодня такая рассеянная. Извините меня. – И с этими словами она забылась тяжелым сном.

Питер беспомощно озирался. Молли спросила у Грейнджер:

– Может, уложить ее в постель?

– Когда она проснется, я буду здесь. Я управлюсь.

– Это точно?

– Совершенно точно.

– Ну что же, Питер, тогда пошли в кино.

– Хорошо, – ответил он. – Ради бога, прости, что я тебя сюда притащил.

– Что ты! Это так интересно! Питер все еще не мог успокоиться.

– Грейнджер, – сказал он, – миссис Лин выходила сегодня вечером? В гости или куда-нибудь еще?

– Нет, милорд. Она весь день была дома.

– Одна?

– Совсем одна, милорд.

– Странно. Ну что же, Молли, пошли. Спокойной ночи, Грейнджер. Присматривайте за миссис Лин. По-моему, ей следовало бы обратиться к врачу.

– Я присмотрю, – сказала Грейнджер. Они молча спустились в лифте, оба в глубокой задумчивости. В парадном Питер сказал:

– Чудно.

– Очень чудно.

– Знаешь, – сказал Питер, – не будь это Анджела, я бы решил, что она под мухой.

– Милый мой, она вдребезги пьяна.

– Ты уверена?

– О господи, вдребезжину.

– Не знаю, что и подумать. Оно, конечно, на то похоже, но чтобы Анджела… К тому же служанка говорит, она весь вечер сидела дома. То есть, я хочу сказать, напиться в одиночку… Молли вдруг обхватила Питера за шею и крепко поцеловала.

– Боже мой! – сказала она. – Ну, идем же в кино. С Питером впервые случалось, чтобы его так целовали. Он до того удивился, что не сделал в такси попытки продолжать в том же духе, и весь сеанс просидел, думая только об этом. «Боже, храни короля» встряхнул его и вернул к действительности, Задумчивость не покидала его и тогда, когда они пошли с Молли ужинать. Это истерия, решил он; вполне естественно, девушку расстроила недавняя сцена. Должно быть, ей сейчас ужасно неловко, так что уж лучше об этом не заговаривать.