Не жизнь, а роман!
Шрифт:
– Сеньора, хозяин не велел больше благодарить детей за работу, но я уже приготовила...
– Что? Почему?
Анэт пожала плечами, а входящая Люси пояснила:
– Потому что только тебе есть до них дело, точнее было, - с упрёком произнесла она, - но, похоже, ты поигралась и бросила, когда надоело.
– А тебе?
– Мне многих жалко, но я управляющая, а не хозяйка. Это у тебя право награждать и наказывать, - как всегда прямолинейно и не щадя чувств, ответила Луция.
Катя кивнула:
– Отнеси еду ребятам. Всё как обычно, - тихо, но отчётливо велела она и вышла.
В
– Прошу прощения за своё поведение, - выдавила из себя Катерина и совсем не ожидала, что муж жарко обнимет её.
– Катрин, милая Катрин! Будь прежней! Прошу тебя, не своди меня с ума своим отсутствующим взглядом. Нам всем бывает тошно, но Бог не даёт ничего из того, что мы не могли бы выдержать.
– А если всё же мне не по силам мой груз?
– слова мужа совсем не воодушевили её.
Всё это она могла сама сказать себе, но сил это не придавало, как и смысла продолжать жить. Слова нужные, хорошие - но всего лишь слова.
– Я верю в тебя. Мы не знаем, зачем нам Господь посылает испытание, нам не дано увидеть смысла в боли и трудностях, но преодолевая их, мы становимся сильнее, живём сами и помогаем другим.
Катя прикрыла глаза, и прижалась к Бертрану, но спустя пару мгновений, она, не поднимая голову, тихо произнесла:
– Берт, если ещё хоть раз ты ударишь меня, то я убью тебя.
Его тело напряглось, он коснулся ребром ладони её подбородка и заставил посмотреть на него. В её глазах была решимость и ясный ум.
– Ты мне угрожаешь?
– он был зол и немного ошарашен её словами.
– Я предупредила, Берт, потому люблю тебя. Ты меня услышал?
Он ещё долго вглядывался в её лицо, но она не отступила. Отступил он, чтобы не сорваться. Женщина ему угрожает! Ему угрожает женщина и он понимает, что это может быть опасно! Дожил...
Несколько дней он был грубоват с нею, но Катрин вернулась к делам и демонстрировала слегка доброжелательное, но чаще равнодушное спокойствие. Боль о собственных детях она спрятала в своём сердце, посвящая себя новым образовавшимся в душе связям.
Берт прав. Без её участия все люди, которым она дала надежду на другую жизнь, никому не нужны и если женщины вернутся в свои дома всего лишь с сожалением, то страшно подумать, каково будет её кружевницам возвращаться в деревню. Девочки не только по -другому стали смотреть на мир, но словно бы продлевалась их юность. Для них открылась новая ступень или ответвление в развитии, они стали воспитанницами, ученицами, а не невестами, как их сверстницы.
Она опрометчиво поступила, рьяно взявшись за строительство светлого будущего для служащих замка, но, похоже, наивная вера в то, что при должном усердии у неё получится всё изменить буквально за несколько месяцев, сейчас спасает её, вытягивает из лап смертельного уныния.
Катя чувствовала, что если бы Берт не вышвырнул её из того состояния, в которое она погрузилась, то она смогла бы в течение месяца тихо угаснуть. В ответ на его бесцеремонное вмешательство ей хотелось убить его. За то, что помешал, за то, что посмел ударить, за гадкие упрёки и за его нежелание заботиться о тех людях, что она приблизила, а потом увидела другое.
Она причиняет боль Бертрану, рвёт ему сердце, из-за неё постарела Люси, теряя веру в то, что в её жизни будет что-то интересное и хорошее, девочки стали словно пугливые тени, боясь перемещаться по замку...
Катерина не только услышала угрожающие слова мужа, но и наглядно увидела изменения, которые уже происходили, пока она упивалась своим горем. Простая фраза о том, что мы в ответе за тех, кого приручили, стала теперь основой её жизни.
Бертран не выдержал отдаления и, проклиная власть Катрин над ним, поклялся ей, что какая бы ситуация не сложилась, он больше никогда не поднимет на неё руку. А она в ответ расплакалась, потом прижалась к нему, как прежде и спокойно уснула, не обращая внимания на его руку, с намёком поглаживающую её бёдра.
«Глупая женщина, а он дурак, что потакает ей,» - с досадой подумал он, но ощущение, что вместе они пережили что-то очень плохое и тёмное, заставили его обнять её крепче.
Глава 18. Жизнь продолжается.
Катя не сразу втянулась в прежний ритм. Иногда она пыталась представить, что сейчас происходит с её детьми, но думать об этом было сложно. Разделение временем вносило свои коррективы и в некотором роде давало свободу воображению, которое жестоко её терзало.
Можно было представлять, что у сыновей прошло несколько месяцев, как и у неё, а можно было думать о них как уже о взрослых людях или даже что у них уже есть собственные дети.
Каждый раз после размышлений она подолгу не могла прийти в себя и вскоре стала запрещать себе ковырять эту рану. А ещё она вспоминала слова Матильды, что пока она заботится здесь о чужих детях, то где-то там кто-то позаботится о её.
Дел было много.
Катерина торопилась собрать торговый караван и отправить его по суше в Париж. В этот раз братья Бертрана прислали вино и сукно на продажу. У Бертрана не хватало людей. Надо было продолжать следить за землями, доверенными ему сеньорами для охраны, но полдюжины опытных воинов он отправил на корабле за специями, и в дальнейшем ему на них рассчитывать не стоило. Теперь полновесный отряд готовился сопровождать караван.
Катя в этот раз не стала скупать пряжу или ткани. Свободных денег не было, но она обеспечила обоз другим товаром.
Изображение стеклодувной мастерской того времени.
Печь для изготовления стекла последние дни работала безостановочно. Добран и его помощник делали флаконы для туалетной воды, бусины, стеклянные цветочки-кулончики и сотни небольших квадратиков для остекления окон. В караване также лежало несколько зеркал, но их качество оставляло желать лучшего. Никакого напыления Катя сделать не могла, но пробовала закрасить черным одну сторону стекла или подставляла позади серебряное блюдо, чтобы добиться наилучшего отражения. И всё же она отправила свои варианты зеркал на продажу в надежде, что найдётся умелец и сможет развить её идею.