Не злите ведьму. Сказочная работёнка
Шрифт:
– До свидания, Элеонора Алексеевна, – вежливо попрощался со мной Олег Григорьевич.
Принёс извинения за доставленные неудобства и разве что не раскланялся. Учитывая, что при этом был одет только в мокрые плавки, зрелище получилось то ещё. Артур вёл себя примерно так же, а Мирон всегда был человеком культурным, поэтому его поведение не слишком отличалось от прежнего. Толя ушёл их провожать, а кикимора выглянула в окно и сочла нужным сообщить:
– Марии это может не понравиться.
– Пока я не вмешиваюсь в её дела, ей на всё плевать, – возразила я. – Мои разборки с Карпуниными её никак не касаются. Вот когда коснутся, тогда и будем разговаривать по-другому.
* * *
Остаток дня прошёл в домашних делах и заботах.
Пётр Семёнович по весне разбил на нашем крошечном участке грядки, которые после отъезда старика успели сильно зарасти сорняками, и Власов спросил, что с ними делать – полоть или просто выкосить под корень. Я сказала, что помидоры и огурцы выращивать там точно не буду.
– Значит, выложим плиткой и сделаем просто большую зону отдыха, – подытожил муж и выбил косилкой всю зелень до самой земли.
Ему нужно было чем-то себя занять. Бизнес, стройка, дела по хозяйству – что угодно, лишь бы не сидеть без дела. Сергей позвонил и сказал, что приедет только завтра, поэтому Толя весь вечер составлял в своём ноутбуке какие-то таблицы, делал подсчёты и рылся в Интернете в поисках информации. При этом неловкость между нами с каждой минутой ощущалась всё сильнее, потому что мы оба понимали – впереди ночь, и нужно решить, в одной постели мы её проведём или порознь. Это было важно. Я не хотела близости, потому что в памяти ещё были очень свежи воспоминания о моих кувырканиях с Лопатиным и о том, что Власов тоже мне изменил. Он, судя по всему, грузился этим не меньше меня. В итоге я ушла спать первой. Долго ворочалась с боку на бок, несколько раз вставала – то водички попить, то уборную посетить, то у детской кроватки постоять, вздыхая. А потом пришёл Власов, разделся, залез под одеяло, вздохнул, обнял меня, поцеловал в макушку и… И всё. Так я и заснула – в его уютных, родных объятиях, с мыслью о том, что склеить разбитое у нас, возможно, уже не получится. Взаимные чувства есть, но в них появилась червоточина, от которой будет очень сложно избавиться.
Ночью к нам на постель забрались коты. Муха улеглась рядом со мной и начала громко мурлыкать, а Батон улёгся у Власова в ногах. Потом ещё и Нефёд припёрся – кошкой обернулся, залез на мою подушку и попытался засунуть мне в голову какой-то сон, но я от него закрылась. Хотела использовать пророческий дар, чтобы во сне увидеть наше с Власовым будущее. Увидела, блин. Лучше бы даже не пыталась.
Мне приснился незнакомый двор. Собачья будка, взрослая овчарка на цепи. Беседка-песочница, в которой темноволосый мальчик лет трёх-четырёх лопаткой накладывает песок в кузов игрушечного грузовика. Чуть дальше от ворот женщина развешивает на верёвках постиранное бельё. Не я. Я не знаю, кто это. Молодая, светловолосая, красивая. Из дома выходит Власов – тоже молодой. «Папа!» – улыбается ему мальчик. «Толя, помоги, пожалуйста», – зовёт Власова незнакомка. Он идёт к ней и помогает повесить на верёвку плед. Обнимает сзади, целует в шею, кладёт руки на её округлившийся живот…
Я проснулась от плача Владика. Встала с постели, взяла сына на руки и почему-то подумала, что та жизнь, которую я видела во сне, лучше того, что я могу дать моим мальчикам. Им нужна нормальная семья. Да, я люблю их, но с моей стороны было бы верхом эгоизма удерживать их при себе. Что ждёт их рядом со мной? Каким будет наше будущее, если они останутся? Но, опять же, я не вправе решать за всех. Власов не хочет от меня отказываться. Не знаю, любовь им движет, страхи или растерянность – это не имеет значения. Я буду с ним до тех пор, пока ему это нужно. Захочет уйти – отпущу. Захочет забрать сына – отдам. Я на всё согласна, лишь бы они были здоровы и счастливы. Умру за них, если потребуется. На любые жертвы пойду.
Власов тоже проснулся. Я с Владиком ушла в кухню, чтобы приготовить ребёнку смесь, но Толя, наверное, привык спать чутко. Пришёл, посмотрел на меня хмуро, стёр ладонями слёзы с моего лица и поцеловал. Просто прикоснулся своими губами к моим – легко, нежно, но уверенно. А потом спросил:
– Ты меня любишь?
– Угу, – кивнула я.
– Правда?
– Угу.
– Сильно-сильно?
– Больше жизни, – прошептала я.
– Тогда позволь сейчас мне немножко побыть главным, хорошо?
Он позвал Фросю, забрал у меня Владика и отдал его кикиморе с просьбой покормить ребёнка. Подхватил меня на руки, унёс в спальню, выгнал оттуда весь зверинец, а когда мы остались вдвоём, усадил к себе на колени и целовал до тех пор, пока я не позволила себе расслабиться. Это была не страсть – мы просто заново учились чувствовать друг друга. Растворяться друг в друге. Доверять. Поддерживать. Любить. Дальше поцелуев дело не пошло – не ради постельных утех Власов затеял эту чувственную игру. Он хотел лишь удостовериться, что я не вру самой себе. Мы оба воздвигли между нами преграду, и у Власова достало сил первым начать ломать её, независимо от того, какие у его действий могут быть последствия. Я бы на подобное не решилась. Не так быстро. Несмотря на дурную привычку следовать спонтанным решениям, этот шаг я обдумывала бы долго и скрупулёзно. Изводила бы себя сомнениями, а его – отчуждением.
Я – ведьма. Настолько сильная и могущественная, что даже Мария уже не кажется мне непобедимым злом. Но я – женщина. Настолько слабая, что мне нужна опора. Надёжное плечо. Верный друг. Любящий человек. Тот, с кем мне не нужно будет притворяться. Тот, с кем мне всегда будет просто и легко. Тот, кто способен защитить меня от самой себя.
– Власов, я ведь превращу твою жизнь в бесконечный магический кошмар, – вздохнула я, уютно устроившись у него на плече.
– Если при этом ты запретишь домовому храпеть на подушках в нашей постели, то я не возражаю, – отозвался он и признался: – Элька, мне сложно. Раньше как-то спокойно на это смотрел, но с осторожностью, а теперь, когда самого коснулось… Я боюсь. Не так, как под шепотками кикиморы, а по-настоящему. И не тебя, а за тебя. Я не понимаю магию, не вижу её и не чувствую, но знаю, что она есть. Для меня это неведомое зло, которое может отнять самое ценное. Я боюсь потерять тебя и сына. Мне неспокойно даже когда вы рядом, и я вижу, что с вами всё в порядке. А самое ужасное заключается в том, что так теперь, наверное, будет всегда. И как с этим страхом жить дальше, я не знаю. Ты можешь как-то это вылечить?
У меня внутри всё оборвалось. Он любит меня настолько, что готов быть рядом вопреки всему. А я? Готова ли я быть рядом с ним, зная, что из-за меня он страдает? Что это будет за жизнь? Магией можно человека от любого страха избавить, но это вмешательство не пройдёт бесследно. Такие недуги иначе лечатся. Я знаю способ, но Власову он точно не понравится.
– Я подумаю, что можно сделать, – пообещала я.
Мы забрали Владика у кикиморы и вместе уложили сына спать. Я велела Нефёду больше не лезть к нам на постель и разрешила ему своровать хоть все носки Власова, если приспичит снова делать обереги на семью. В этот раз я заснула быстро и крепко – в кольце рук любимого человека, больше не испытывая сомнений относительно нашего общего будущего. Я всё решила. Мой сон станет явью, потому что любимые люди заслуживают счастья, а не жизни в постоянном страхе. Но сначала я избавлюсь от всех, кто способен мне помешать.
Глава 4. Бывает и так
Кто ходит в гости по утрам к невыспавшимся ведьмам, тот поступает не слишком мудро. Сергею повезло, что в гости он приехал не ко мне, а к Власову – мне совесть не позволила спустить его с крыльца с рекомендацией приехать попозже. К тому же, я всё равно уже проснулась, ведь возвращение в мою жизнь семьи вернуло и определённые семейные обязанности – стирка, готовка, кормёжка, забота и всё такое. Ребёнку нужны мамины внимание и любовь независимо от того, сколько часов маме удалось поспать. Иногда, конечно, можно заменить маму кикиморой, но это не очень честно.