Не знаешь, что найдешь...
Шрифт:
– Что передать мистеру Парадайзу?
Она почувствовала замешательство своей собеседницы, но поняла, что допытываться та не станет. Женщина вежливо извинилась за беспокойство и повесила трубку. Что же сказать Леону?
К тому времени, когда он вернулся из города, Кэсси решила, что расскажет ему о телефонном разговоре все как было. Но сразу это сделать не удалось. При виде груды пакетов ей показалось, что он скупил в магазинах все подчистую. Мальчишки были в восторге, разворачивая и рассматривая обновки: рубашки, джинсы, ботинки. Леон не забыл никого, даже самых маленьких. Спустя некоторое время он пришел
– Тебе не надо было этого делать, – наконец сказала она, – ты нам ничего не должен.
– Да, не должен, – сказал он прямо и вышел из дома.
Кэсси выскочила следом.
– Леон...
– У меня много дел, Кэсс. Пришли Ньюта помочь мне, хорошо? И пусть поживет со мной какое-то время в конюшне.
– Но в этом нет необходимости! Ты ведь можешь жить в доме. Если на то пошло, перебирайся сюда, а я буду спать в конюшне.
Леон остановился и посмотрел на нее.
– Ты хочешь, чтобы я жил в одном доме с этими дьяволятами? Ни за что на свете! – Он зашагал дальше, а она побежала за ним, догнала и схватила его за руку. Он резко повернулся и выдернул руку. Глаза его были полны злости.
– Кто-то звонил тебе! – выпалила она, чтобы как-то снять напряжение.
– Кто?
– Я... я не знаю. Она не сказала.
– Она? – Широко открыв глаза, он вскинул руки. – О, великолепно! Должно быть, моя мать! Только этого не хватало! Не сомневаюсь, завтра утром все будут здесь. Достаточно одного взгляда, как им станет понятно...
– Это была вовсе не твоя мать! – прервала его Кэсси. – По крайней мере я так думаю. Голос был молодой, слишком молодой. Нет, точно не мать.
Он скептически выгнул бровь.
– Ты уверена?
Она облизала губы, вспоминая разговор, подняла на него глаза, но он смотрел куда-то мимо нее.
– Да, я уверена.
Он окинул ее взглядом и кивнул головой.
– Хорошо. Значит, не мать. Эта женщина... Она не допытывалась, кто ты?
Кэсси задумалась на мгновение.
– Нет, она спросила, но настойчивости не проявила.
И вновь злость вспыхнула у него в глазах.
– И что же ты ей ответила?
Кэсси смотрела на него с тоской. Неужели он не чувствует, что разрывает ей сердце? Ведь у него на лице написано, как ему не хочется, чтобы сейчас кто-то еще, кроме приятелей, узнал о его женитьбе, особенно о мальчишках. Несомненно, он собирается разводиться. И она не имеет права жаловаться. Нет, она не обманывала его, выходя за него замуж, она по-настоящему любит его. Но у него есть все основания думать обратное. Кроме того, как он сам сказал, он ничего не должен ни ей, ни ее братьям и сыну. Ничего, повторила Кэсси едва ли не вслух и тут же очнулась от своих мыслей.
– Я... я сделала вид, что не расслышала, и спросила, что тебе передать. Она сказала, что ничего не нужно.
– Похоже, это моя невестка, Джинни. Мне лучше перезвонить ей, пока мой острый на язык братец не заявился сюда сам. – Леон, повернувшись на сто восемьдесят градусов, направился в дом.
Кэсси, волнуясь, пошла следом. Что он расскажет о ней невестке?
Подойдя к телефону на кухне, Леон уже через несколько секунд
– Джинни? Как ты поживаешь, моя девочка?
Кэсси ходила из угла в угол, делая вид, что очень занята, и прислушивалась к разговору. Леон искоса посмотрел на нее.
– Да, мне передали, – сказал он, повернувшись к Кэсси спиной. – Да-да. Это та самая девушка, с которой я познакомился. У нее... сломалась машина, и мне пришлось ехать в город за запасными частями, чтобы отремонтировать ее.
Кэсси от стыда опустила голову. Леон стоял, переминаясь с ноги на ногу.
– Нет, ничего серьезного. Я... вначале думал, что будет по-другому, но... ты ведь знаешь, как бывает.
«Ничего серьезного». Кэсси взялась за сердце. Слишком больно выслушивать все это до конца. Спустя несколько минут Леон повесил трубку и, как бы сделав над собой усилие, повернулся в ее сторону.
– Ну что же, какое-то время они еще не будут совать сюда нос, – резко сказал он.
Кэсси, кивнув головой, попыталась улыбнуться. Леон постоял еще минуту, потом повернулся и вышел.
Глаза Кэсси были полны слез. Она потеряла его, и отрицать очевидное больше невозможно. Теперь это дело времени. Собственно, иначе и быть не могло. И винить его не в чем. Наоборот, она будет вечно ему благодарна за дни и часы, проведенные вместе, за все то, что он дал ей, ее сыну и братьям. С этими мыслями она бросилась к двери и еще раз позвала:
– Леон!
Он спускался с крыльца и чуть не споткнулся, услышав ее.
– Да?
– Спасибо тебе за все, что ты сделал для мальчиков.
В ответ он кивнул, махнул рукой и пошел дальше. Кэсси плакала. Ему не нужна ее благодарность. Ему ничего от нее не нужно. Он был так добр, оставив мальчишек в своем доме! Ведь не каждый, даже самый хороший человек, согласится без особой на то причины приютить у себя в доме целую ораву сорванцов. Она любила Леона всем сердцем, всей душой, но этого оказалось мало. Другого такого ей уже не найти.
В непроглядной темноте мастерской, служившей теперь ему и Ньюту спальней, Леон услышал какое-то шуршание. Почему он позволил парнишке перебраться сюда, он и сам не знал. Ведь не потому же, что боялся огорчить его отказом! И не потому, что обитателям его небольшого дома было тесно и он трещал по всем швам, не вмещая в себя всех этих Эстербриджей и Хантеров. Впрочем, есть среди них и особа по фамилии Парадайз. Его жена. Что бы он там ни наговорил Джинни или Кэсси, она остается его женой. Многое изменилось. Когда-то он верил, что она любит его. Теперь он знал, что это не так, и от этого ему было очень больно. И все же, несмотря ни на что, он не мог с ней порвать. Не сейчас. Прежде надо убедиться, что она, ее сын и братья смогут прожить без его помощи.
Леон лежал тихо, надеясь, что Ньют устроится и заснет, но не выдержал и вздохнул. Мальчик тут же заговорил:
– Без окошка здесь темно, правда?
Кажется, парнишка боится темноты. Леон улыбнулся.
– Если тебе нужен свет, здесь есть лампа.
– Нет, – тихо ответил Ньют. – Мне нравится, когда темно. Такое впечатление, что здесь нет стен, кажется, что вокруг тебя безграничное пространство, как здешние окрестности.
Леон понимал Ньюта, но возразил:
– Даже у здешних просторов есть границы, Ньют. У всего и у всех есть границы.