Не знаешь, что найдешь...
Шрифт:
* * *
Ньют настолько хорошо водил автомобиль, что Леон как-то полушутя сказал, что пускай он и везет Кэсси и Бартона в Эль-Пасо. Но у Ньюта не было водительских прав, поэтому с поездкой ему пришлось повременить. Кэсси подробно объяснила мальчикам, чего не следует делать, пока они с Леоном будут в отъезде. Леон же, наоборот, рассказал, что им нужно будет сделать. Даже малышу Питу дали задание. Позднее, по дороге в Эль-Пасо, Леон сказал Кэсси, что мальчишек нужно чем-то занять, тогда у них просто не хватит времени на то, чего делать не следует. Кэсси поразила эта неопровержимая логика.
– Блестящая мысль! Ты прирожденный воспитатель.
Леон сердито посмотрел на нее.
– Хорошо, – пробормотала Кэсси, – таким
Какое-то время они ехали молча. Вывернув на шоссе, соединяющее Техас с другими штатами, Леон включил радио. Бартон решил, что теперь он может поговорить. Он так долго сдерживал свое любопытство, что сейчас расспрашивал Кэсси буквально обо всем, что они видели по дороге. Когда она уже не знала, что отвечать, и стала повторять одно и то же, Бартон начал приставать с расспросами к Леону. Тот, недовольно покосившись на Кэсси, решил привлечь себе на помощь фантазию. Если Кэсси видела лишь широкий простор, горы вдалеке, а вдоль дороги – заборы, то Леон замечал совершенно удивительные вещи: лошадей с необыкновенными отметинами, койотов, не знающих, что такое дневной свет, огромных змей, умеющих проникать в самые крошечные отверстия, коров и быков с длиннющими рогами, даже рогатую ящерицу.
Полчаса Леон развлекал Бартона подобными россказнями. Потом они стали придумывать всякие страшные истории, и это была своего рода игра: чья история будет страшнее. Кэсси, устав от их болтовни, решила прекратить эту игру и сказала, что, если они не перестанут, она выбросит их обоих из машины. Эта история показалась Бартону и Леону «самой страшной», и они признали ее победительницей. Леон начал подпевать мелодиям по радио, а когда песня казалась ему слишком серьезной или слишком торжественной, он выдумывал свои собственные слова. «Стихи» эти становились все смешнее. Бартон смеялся все громче и громче, скоро он уже держался за живот, а из глаз у него текли слезы. Три часа пролетели незаметно.
В городе Леон сразу же отвез их в ресторан. И пока Кэсси и Бартон заказывали гамбургеры и жареный картофель, узнал по телефону адрес ближайшего магазина оптики, где очки были бы готовы через час. Позвонив в магазин, выспросил фамилию врача, который днем смог бы принять Бартона. И, наконец, позвонил врачу, и тот сказал, что мог бы принять их прямо сейчас, во время обеденного перерыва. Они наспех проглотили гамбургеры и отправились по указанному адресу. Поиски заняли двадцать минут. Кэсси пришла в ужас от движения на улицах. Машины неслись на огромных скоростях, даже на перекрестках. Ей показалось, что в городе явно не хватает светофоров. Кэсси благодарила Бога, что за рулем сидит Леон, а не она. Наконец на стене одного из домов они увидели крошечную табличку с фамилией доктора. Они опоздали только на пять минут.
Леон объяснил все обстоятельства врачу, и тот после тщательного осмотра выписал не один, а два рецепта на стекла для очков. Изготовление одних стекол было несложным делом, и в этих очках Бартон мог делать все что угодно. В других очках он мог на расстоянии рассмотреть все, до мельчайших деталей, но сделать такие стекла было сложнее, требовалось больше времени.
После осмотра доктор направил их к своему ассистенту, извинился и ушел обедать. Молодой человек в белом халате должен был занести в компьютер некоторые данные о пациенте. Первый вопрос оказался настоящим ударом. Вернее, не вопрос, а то, как Бартон ответил на него. Он сказал, что его зовут Барт Парадайз. Леон и Кэсси переглянулись в изумлении. Но когда Кэсси собралась поправить его, Леон коснулся ее руки и незаметно покачал головой. Она с благодарностью посмотрела на него. После этого Леон, казалось, избегал ее взгляда, но с Бартоном вел себя так, будто ничего особенного не произошло.
Несмотря на то что Кэсси была растрогана и ощутила прилив любви к ним обоим, она сдерживала себя во внешних проявлениях своих чувств. Ни слов благодарности, ни объятий,
Выбор оправ оказался настоящим испытанием. Кэсси волновала цена, Леон настаивал на качестве, а Бартон, примеряя, вертелся перед зеркалом. В конце концов техник помог им выбрать несколько оправ, которые были и надежны, и приемлемы по цене. Они остановились на двух, которые лучше всего шли Бартону. В одну оправу стекла стали вставлять немедленно, а другая предназначалась для каких-то особых стекол, и ее должны были прислать в Ван-Хорн позже по почте.
Проблемой очков они занимались уже почти два часа, но ни один из них не жаловался. Они сходили в магазин, где купили продукты, а в придачу – несколько книжек с комиксами, несколько журналов и три романа. Вернувшись в оптическую мастерскую, усадили Бартона на стул и стали читать ему книжки. Вначале Кэсси, потом Леон, но он еще и озвучивал на разные голоса все то, что читал. А когда чтение надоело, стал изображать действие рассказов наглядно. Кэсси никогда не видела, чтобы мужчина так вел себя с ребенком. Чинц не занимался со своими детьми, а у Джоза просто не было возможности играть с сыном. Он погиб, когда Пит был еще слишком мал.
Кэсси ощущала радость. Леон удивлял и восхищал не только ее. Было ясно, что Бартон привязался к нему и его привлекала не только фамилия Леона. Когда игра закончилась, Барт залез на подлокотник кресла, где сидел Леон, и в благодарность обнял его за плечи. Леон мягко отстранил его и погладил по голове. Бартон был страшно счастлив. Лицо Леона тоже сияло. А душа Кэсси пела от счастья. Она не ошиблась. Леон был прирожденным воспитателем, настоящим родителем, одаренным отцом. Она понимала, что он дает Бартону что-то такое, чего она даже и не надеялась дать ни своим братьям, ни сыну. Понимала, что поступила абсолютно правильно, когда приехала в Техас и помогла приехать мальчикам, хотя способ, которым она воспользовалась для достижения цели, был плох. И Кэсси снова дала себе слово сделать все, чтобы сохранить семью.
Семья. Но были ли они по-настоящему семьей? Она вспомнила, как Бартон назвал фамилию Леона в кабинете врача. Да, рассуждала Кэсси, может быть, не все они носят одну и ту же фамилию, но тем не менее они – одна семья. И возможно, настанет день, когда на двадцати тысячах акров земли, их родной земли, будут бегать их дети. Вот если бы только ее муж снова начал считать ее женой и относиться к ней как к жене!
Барт был неутомим. Даже ночью не удавалось удержать его в доме. Теперь, когда он снова хорошо видел, ему все время хотелось быть на улице, разглядывать окружающий мир. Его очень привлекало небо со всеми его созвездиями и планетами. Как-то Кэсси пожаловалась Леону и попросила его повлиять на мальчика, но тот лишь засмеялся и сказал: «Представь, что будет, когда мы получим вторые очки, с более качественными стеклами. Может быть, на Рождество подарить ему подзорную трубу?»
Он сказал «Рождество». Значит, на Рождество они все еще будут здесь! Кэсси едва сдержала себя, чтобы не переспросить его. Со времени поездки в Эль-Пасо ее постоянно тянуло поговорить с ним, необходимость в этом давно назрела. Но она все не решалась, волнуясь даже сильнее, чем в брачную ночь. Ей хотелось правильно выбрать время для разговора и не ошибиться.
Леон теперь ел в доме со всеми и даже проводил здесь вечера до того, как лечь спать. Очень часто, когда он отправлялся в свою «спальню», устроенную им в сарае, Кэсси выходила вместе с ним. Они говорили о незначительных вещах. Однажды Кэсси рассказала Леону, как Бартон читал Питу комиксы. Очень забавно: он совершенно точно копировал манеру чтения Леона.