Не знаешь, что найдешь...
Шрифт:
Леон разбудил ее спустя несколько часов, стуча в дверь:
– Кэсси, вы здесь?
Она встрепенулась, села, и кожа ее тут же покрылась мурашками.
– Да, я... Сколько времени? – спросила она, потянувшись за полотенцем.
За дверью голос Леона звучал приглушенно. Оказалось, уже далеко за полдень.
– Выбирайтесь из воды, пока вы совсем не растворились!
Она обернула вокруг себя полотенце. Волосы высохли, но расчесать их было нечем.
– Я... сейчас выйду. Я заснула.
Кэсси услышала, как Леон засмеялся.
– Кажется, для вас это привычное дело.
Она
– Это все поездка. Я устала гораздо сильнее, чем предполагала.
– Если вы уже оделись, дайте мне, пожалуйста, полотенце, – попросил он.
– Полотенце? – Она вынула одно из шкафчика и открыла дверь в маленький закуток за кухней.
Леон уже переоделся. На нем были чистые джинсы без ремня, белая рубашка, рыжевато-коричневые сапоги. Волосы были мокрыми, и вода с них капала ему на плечи. Он улыбнулся.
– Я вымылся рядом с водяной мельницей. Обычное дело. Сразу же чувствуешь себя посвежевшим, и нет опасности заснуть. Хотя я помню времена, когда мог спать стоя, и это чистая правда.
Кэсси неожиданно представила себе Леона, стоящего обнаженным под душем. Должно быть, это как-то отразилось на ее лице, потому что Леон приподнял бровь и вскинул голову. Она ощутила, как краска заливает ей щеки, и постаралась скрыть свои чувства. Теребя волосы, она сказала:
– Совсем высохли, теперь их не расчешешь. Придется снова намочить.
Леон оглядел ее.
– У вас очень красивые волосы, – тихо проговорил он, – даже когда взъерошены.
– Вы так думаете? – удивилась Кэсси.
– А вы так не думаете?
Нет, она так не думала.
– Ничего особенного. Обыкновенные волосы.
Леон протянул руку и пальцем коснулся пряди.
– Вовсе нет. Они как шелк: блестящие и мягкие.
Он заглянул Кэсси в глаза, и сердце ее учащенно забилось, а во рту пересохло. Она сделала глубокий вдох и облизала губы. Он отшатнулся и, отдернув ладонь, прижал ее к груди, как будто защищаясь от удара.
– Боже праведный! Женщина! – воскликнул он, глядя на ее губы, и протянул к ней руки.
От неожиданности растерявшись, Кэсси невольно тоже вскинула руки и подалась к нему. Полотенце упало. Впрочем, она понимала, что происходит, и не противилась этому. Он прижал ее к себе и обнял. Она вскинула на него глаза. Его губы жаждали поцелуя. Страсть в его глазах постепенно превратилась в нежность и стала чем-то настолько сладостным, что Кэсси почувствовала, как слезы наворачиваются у нее на глаза. Сейчас он держал ее в своих объятиях уже не так крепко, и она, поднявшись на цыпочки, обвила руками его плечи. Он улыбнулся ей. Его лицо было совсем рядом. Он немного приподнял ей подбородок, и губы пылко коснулись ее губ. Конечно, Леон не похож на Джоза, и поцелуй получился совсем другим, но все-таки он чем-то его напоминает. И у того, и у другого в поцелуе была любовь и нежность. Леон откинулся назад и посмотрел на Кэсси. Она не стала объяснять причину слез, заблестевших у нее в глазах, а он и не требовал никакого объяснения. Коснувшись ее волос, он откинул ей голову. На этот раз он поцеловал так, что язык его проник в рот. Кэсси обдало жаром, который медленно растекался по всему телу до тех пор, пока она не почувствовала, что
Разбуженные желание и страсть постепенно вытесняли все мысли, туманили разум – до тех пор, пока она не стала думать только о Леоне и о том огне, который он в ней разжег. Кэсси даже не вспоминала о Джозе, забыла всякие сравнения. Казалось, что ее нервные окончания получили сверхмощный заряд, а все чувства обострились до предела. Леон повел ее за собой. Оказавшись у стены, он прижал к ней Кэсси всем своим телом и стал осыпать жаркими поцелуями. У Кэсси закружилась голова, грудь налилась и стала тугой, губы жаждали поцелуев. Желание ее было нестерпимо. Кэсси обняла Леона за шею и прильнула к его губам.
Прошла целая вечность, а она все не могла насладиться головокружительным поцелуем. Наконец, испугавшись охватившего ее желания, Кэсси с усилием оторвалась от Леона и откинулась к стене. Ей нужно было осмыслить происходящее и немного остыть. Леон изнеможенно прислонился головой к ее лбу и провел пальцем по шее. Кэсси знала, что он ощутил под рукой бешеное биение ее пульса. Она закрыла глаза, не желая, чтобы смущение, или стыд, или сомнения лишили ее даже малейшего мгновения удовольствия. Их губы снова соприкоснулись, и Леон глубоко вздохнул. Это был вздох и удовлетворения, и испуга. Кэсси улыбнулась. Он приподнял ей голову, прижал к плечу и нежно обнял ее.
– В конце концов, может быть, я вовсе и не сумасшедший, – прошептал он. Прежде чем Кэсси спросила его, что это значит, послышался телефонный звонок. Он испугал ее так, что она вздрогнула. – Телефон, – сказал он и нехотя отошел от нее. – Пойдем. – Он взял ее за руку и повел за собой на кухню.
Аппарат был прикреплен к стене между кирпичной стойкой, верх которой был отделан деревом, и крашеным шкафчиком. Леон снял трубку.
– Алло. – Он почему-то улыбнулся и, улыбаясь, посмотрел на Кэсси. – Привет, мама.
Кэсси слегка приподняла брови, а он отвернулся и оперся на стойку, все еще держа ее за руку.
– Я был в городе. Извини, что не смог с тобой поговорить... Да, я знаю, середина недели... Нет, все в порядке. – Он приподнял руку Кэсси и коснулся губами ее пальцев. Потом, глядя ей в глаза, тихо сказал матери: – Я встретил женщину. – Он улыбнулся, и у глаз появились морщинки. – Да, я тоже так думаю. Пора.
Кэсси, высвободив руку, стала прохаживаться по кухне, стараясь не слушать разговор. Но это ей не удавалось.
– Может быть, – продолжал Леон. – Посмотрим... Нет, нет. Ты ее не знаешь.
Кэсси открыла духовку и заглянула внутрь. На нее пахнуло стерильной, холодной чистотой. Неужели он никогда ею не пользовался? – подумала она.
– Да, да, очень симпатичная.
Услышав эти слова, Кэсси повернулась. Леон посмотрел ей в глаза, потом скользнул взглядом по фигуре и через мгновение опять посмотрел ей в лицо. Кэсси чувствовала, что краснеет. Он улыбнулся и отвел глаза. Она стояла как вкопанная, едва разбирая его слова. Он упоминал какого-то Дэйла, говорил, что не скажет ему ничего. Потом Кэсси поняла, что разговор перешел на другие темы, и только тогда оцепенение отпустило ее. «Очень симпатичная». Она улыбнулась сама себе. Впервые за очень долгое время ей было по-настоящему хорошо.