Неандертальская планета
Шрифт:
У него перехватило дыхание, он с трудом поднялся на ноги и направился туда, откуда пришел, в Свиттенхам. Никто не пустился за ним в погоню - в этом состоянии он, без сомнения, стал бы легкой добычей. Не помня себя, он по стволу поваленного дерева перебрался через реку, дошел до дома Мендерстона и, перевалившись через подоконник, рухнул на кровать.
У него ломило от усталости все тело, раскалывалась голова, и он многое дал бы сейчас за то, чтобы уснуть, но сон не шел к нему. Ночь не была холодной, но его била дрожь. Время до рассвета тянулось бесконечно долго. Проворочавшись на жесткой кровати часа два, он встал. Андерсен решил, что было
Полки были тесно уставлены кассетами - на воем лежал толстый слой пыли. Молчаливые ряды кассет не вызвали в нем желания нарушить покой этого кладбища знаний. Чувствуя какую-то вялую апатию, он даже не стал читать названий на наклейках. Незачем ворошить пыль. Луч фонарика скользнул по стеллажам и указал на дверь.
Стены соседней комнаты были сплошь оклеены географическими картами. Кое-где в карты были воткнуты флажки, но и загадочные точки, отмеченные на картах, не пробудили в нем любопытства.
Третья комната была завалена безделушками. Вероятно, колонисты отдыхали здесь после тяжелого дня, предаваясь милым воспоминаниям и забавляясь детскими игрушками. Луч фонарика выхватил из темноты несколько небольших простейших станков - токарный, фрезерный, сверлильный… Все это позволяло предположить, что яйцеголовые делали игрушки своими руками…
Андерсен заинтересовался моделью электрической железной дороги. Пару веков назад она наверняка бы вызвала восхищение у любого мальчишки. Андерсен нерешительно провел пальцем по рельсу, серебристо блеснувшему в свете фонаря. Железнодорожное полотно свивало и развивало кольца, как гигантская змея. Вдруг она приподняла узкое, гибкое тело и кинулась на Андерсена. Одно из тонких металлических колец прыгнуло к нему на запястье и защелкнулось, будто наручник. От неожиданности он вскрикнул. Он стал пятиться, пытаясь высвободиться, но железнодорожный путь не отпускал его. Сбросив со своего хвоста локомотивы и вагоны, прижимавшие его своей тяжестью к полу, железный удав стиснул Андерсену грудь и начал душить его, придвигаясь постепенно к горлу. Свободной рукой Андерсен выхватил из-за пояса револьвер и стал стрелять в темноту, целясь удаву в голову, чтобы вышибить из нее мозги. Но и до другой руки дотянулось металлическое кольцо и защелкнулось, будто наручник. Андерсен выронил пистолет, который упал рядом с фонариком, давно уже валявшимся на полу. Андерсен кричал, призывая на помощь, а железнодорожный путь все туже и туже сжимал кольца.
В комнату, вбежал Мендерстон, сжимавший в руках ружье, за ним испуганная Алиса. И это было последнее, что видел Андерсен. Он потерял сознание.
Очнувшись, он обнаружил, что находится в гостиной Мендерстона. Андерсен лежал на диване, а рядом с ним сидела Алиса. Мендерстона в комнате не было.
– Мой Бог, - тяжело вздохнул Андерсен.
Он был почти в полном порядке. Ничего не болело, голова была ясной, правда, руки и ноги пока еще плохо его слушались. Он ослабел, как после тяжелой болезни, но кризис миновал, и он быстро шел на поправку.
– Наконец-то ты очухался. Я могу принести тебе тарелку супа, если ты управишься с ложкой, - сказала Алиса.
– Подожди, Алиса… - У него дрожали губы.
– Что это было такое? Что со мной произошло? Вчера… У меня нет сестры по имени Кей. У меня никогда не было никакой сестры. Я
Она ничуть не удивилась.
– Я догадалась и сказала об этом Стенли. Ты приехал с одним рюкзаком. Я случайно заглянула в твой рюкзак - там не было никаких женских вещей.
– А я был так уверен. Она была настолько реальной. Я мог бы подробно описать ее. И все-таки, если бы кто-то… если бы вы напрямую сказали мне, что это всего лишь иллюзия… Я думаю, что я бы вам поверил.
Вспомнив фразу на незнакомом языке, которую он услышал ночью, он повторил вполголоса загадочные слова:
– «Эйг мург эг нэгги огги кэй бэт доо!» - «У тебя нет сестры по имени Кей». Вот что это значило. Все это очень странно. Ты не находишь, Алиса?
Он дотронулся до ее руки. Она была холодной как лед.
– Первая буква твоего имени «К». Та же, что и в имени «Кей», - прошептали побелевшие от волнения губы.
– Ты искал себя.
Сострадание смягчило жесткие черты лица, склонившегося над ним, и оно стало почти привлекательным.
– Я… Я ненормальный, - тихо произнес он.
– Конечно, ты ненормальный!
– сказал Мендерстон, неожиданно входя в комнату.
– Отпусти его руку, Алиса. Ты пока еще находишься в моем доме, а не в каком-нибудь дешевом борделе на Земле. Если ты не душевнобольной, Андерсен, то почему ты с пеной у рта катался по полу и среди ночи устроил пальбу из пистолета?
Андерсен встал.
– Вы ведь видели, что произошло. Взбесившаяся железка набросилась на меня, как змея, еще чуть-чуть, и она задушила бы меня.
Мендерстон изумленно выпучил глаза. Он даже лишился обычной самоуверенности - такое произошло с ним впервые.
– Модель железной дороги?
– недоуменно спросил он.
– Она находилась в совершенно неподвижном состоянии, впрочем, как и всегда. Эта игрушка давно никого не интересует.
– Что? Она не трогала меня?
– задыхаясь от волнения, спрашивал Андерсен.
– Она кинулась на меня, стиснула, как удав, душила меня. Как вам удалось освободить меня?
– Все ясно, - сказал Мендерстон.
Он сурово посмотрел на Андерсена, а затем перевел взгляд на Алису:
– Понимаешь, что это значит, женщина? У Андерсена начинает доминировать Н-фактор, Как я и подозревал с первой минуты. Он не Ворона. Он не сможет жить с нами, и на Землю он тоже теперь не вернется. Он присоединится к Арльбластеру. Мне очень жаль.
– Ну, это вряд ли. Я собираюсь немедленно отправиться в обратный путь.
Мендерстон покачал головой:
– Ты плохо знаешь сферу своего подсознательного, тебе не перебороть инстинктов, заложенных природой. Ты приговорен оставаться здесь, ведя жизнь человекообразной обезьяны. Ты потерян для цивилизации. Земля больше никогда не испытает счастья встречи с тобой.
– Мендерстон, вы снедаемы ненавистью! Вы не любите планету, приютившую вас, а Землю вы просто ненавидите.
Оставив на столе ружье, с которым он расставался крайне редко, Мендерстон, сжав кулаки, подошел к Андерсену:
– Ты прав, землянин. Я испытываю непреодолимое отвращение к тому, что происходит на Земле. Я ненавижу ненасытное, расплодившееся, подобно саранче, племя землян. У вас еще хватает наглости называть себя «покорителями природы». Вы - истребившие все живое. Вы - расточители природных богатств. Жалкие болтуны. Какое там покорение природы, если вы не можете подчинить своей воле свой собственный мозг и обуздать свои инстинкты. «Покорители»!