Неандертальский параллакс. Трилогия
Шрифт:
— Каким образом?
— Видишь вырезанные на чёрном граните надписи?
Понтер кивнул.
— Это имена — имена тех, чья смерть была подтверждена, и тех, кто пропал без вести и так и не вернулся домой. — Мэри помолчала. — Война закончилась в 1975.
— А сейчас у вас… — Понтер назвал номер текущего года.
Мэри кивнула.
Понтер опустил глаза.
— Да, наверное, пропавшие уже не вернутся. — Он подошёл ближе к стене. — Как упорядочены имена?
— Хронологически. По дате смерти.
Понтер посмотрел на имена, все написанные буквами, которые, как он знал, называются
Понтер не умел читать английские буквы; идея фонетического алфавита всё ещё была для него чужда. Мэри подошла и встала рядом с ним, а потом тихим голосом прочла для него некоторые имена: «Майк А. Максин. Брюс Дж. Моран. Бобби Джо Маунтс. Рэймонд Д. Маглезен. — Она наугад указала на другую строку. — Сэмюэл Ф. Холифилд младший. Руфус Худ. Джеймс М. Инман. Дэвид Л. Джонсон. Арнольдо Л. Карильо.
77
Bullet — «пуля», bullet point — разделительный знак «».
И ещё одна строка, ближе к земле. Донни Л. Джексон. Бобби В. Джоуб. Бобби Рэй Джоунз. Хэлкот Р. Джоунз младший.
— Пятьдесят восемь тысяч, — сказал Понтер таким же тихим голосом.
— Да.
— Но… ты сказала, что это мёртвые американцы?
Мэри кивнула.
— Почему они воевали на другом конце мира?
— Они помогали Южному Вьетнаму. Видишь ли, в 1954 году Вьетнам согласно мирному договору был разделён на две части, Северный Вьетнам и Южный Вьетнам. Два года спустя, в 1956, должны были состояться свободные выборы в обеих частях страны под надзором международного комитета, для того, чтобы объединить страну под единым, избранным народом руководством. Но когда настал 1956 год, лидер Южного Вьетнама отказался проводить намеченные выборы.
— Ты много рассказывала мне об этой стране, Соединённых Штатах, когда мы были в Филадельфии, — сказал Понтер. — Я знаю, как высоко американцы ценят демократию. Дай угадаю: США послали войска, чтобы принудить лидера Южного Вьетнама провести обещанные демократические выборы?
Мэри покачала головой.
— Нет, нет, США поддержали Юг в его нежелании проводить выборы.
— Но почему? Правительство Севера было коррумпировано?
— Нет, — сказала Мэри. — Нет, оно было достаточно честным и разумным — по крайней мере, до тех пор, пока обещанные выборы, к которым оно стремилось, не были отменены. Но там было коррумпированное правительство — на Юге.
Понтер озадаченно покачал головой.
— Но ты сказала, что американцы были на стороне Юга.
— Так и было. Видишь ли, правительство Юга было хоть и коррумпированное, но капиталистическое — оно принимало американскую экономическую систему. Правительство Севера было стояло на стороне коммунизма — экономической системы, принятой в Советском Союзе и Китае. Но северное правительство было популярнее, чем коррумпированное южное. Соединённые Штаты боялись, что если будут проведены свободные выборы, коммунисты получат власть над всем Вьетнамом, и это приведёт к тому, что под властью коммунистов окажутся и другие страны юго-восточного Галасоя.
— И поэтому туда отправились американские солдаты?
— Да.
— Чтобы умереть?
— Да, многие умерли. — Мэри помолчала. — Вот что я хотела, чтобы ты понял: как важны для нас принципы. Мы умираем, защищая идеологию, умираем в поддержку идеи. — Она указала на стену. — Эти люди, эти пятьдесят восемь тысяч человек, сражались за то, во что верили. Им сказали идти воевать, сказали идти спасать слабый народ от того, что считалось страшной коммунистической угрозой, и они сделали, как им сказали. Большинство из них были молоды — восемнадцать, девятнадцать, двадцать, двадцать один год. Многие впервые покинули дом.
— И теперь они мертвы.
Мэри кивнула.
— Но не забыты. Мы вспоминаем их здесь. — Она украдкой показала рукой вдоль стены. Охрана Понтера — теперь это были агенты ФБР, которых организовал Джок Кригер — не подпускали народ близко к нему, но стены невероятно длинны, и в отдалении кто-то стоял, прислонясь к чёрной поверхности. — Видишь вон того человека? — спросила Мэри. — У него листок бумаги и карандаш, и он переносит на бумагу отпечаток имени кого-то, кого он знал. Ему… ну, в общем, он выглядит на пятьдесят-шестьдесят, так ведь? Вполне возможно, он сам был во Вьетнаме. А имя, которое он копирует, возможно, принадлежит другу, который погиб там.
Понтер и Мэри молча смотрели, как человек заканчивает то, что делал. А потом он свернул листок, положил его в нагрудный карман и начал говорить.
Понтер недоумённо качнул головой. Потом указал на компаньон у себя на левом предплечье.
— Я думал, ваш народ не пользуется коммуникационными имплантами.
— Так и есть, — сказала Мэри.
— Но я не вижу у него никакого внешнего устройства — как вы его называете? — сотового телефона.
— Его нет, — тихо сказала Мэри.
— Но с кем он тогда говорит?
Мери слегка пожала плечами.
— Со товарищем, которого потерял.
— Но он мёртв.
— Да.
— Но ведь нельзя разговаривать с мёртвыми, — сказал Понтер.
Мери снова указала стену; отражение в обсидиановой поверхности повторило её жест.
— Люди считают, что можно. Некоторые утверждают, что здесь чувствуют себя ближе к ним.
— Здесь хранятся останки мёртвых людей?
— Что? Нет, нет.
— Но тогда я…
— Это имена, — сказала Мэри, немного сердясь. — Имена. Здесь их имена, и через эти имена мы вступаем в контакт с теми, кто их носил.
Понтер нахмурился.
— Я… прости, я не хочу показаться тупым. Но ведь это не может быть правдой. Мы — мой народ — устанавливаем взаимоотношения посредством лиц. Есть множество людей, которых я знаю в лицо, но никогда не знал по имени. И, в общем, я устанавливаю взаимоотношения с тобой, но, хотя я и знаю твоё имя, я не могу его правильно произнести даже мысленно. «Мэре» — это лучшее, на что я способен.
— Мы считаем, что в имени есть… — Мэри пожала плечами, сознавая, как смехотворно прозвучит то, что она сейчас скажет, — …некая магия.