Небесное пламя (Божественное пламя)
Шрифт:
– Довольно.
Лошадь хлестнули по крупу, и она сорвалась в галоп, унося полуживого всадника, вцепившегося ей в гриву. Мальчик отвернулся, складка на его лбу разгладилась.
– Теперь, – сказал он, – мне нужно отыскать своего.
Среди лежавших на поле боя уже не было ни одного живого. Раненых скопов унесли по домам женщины, и женщины же добили раненых кимолиан. Сейчас они отыскивали своих мертвых, бросались на их тела, колотя себя в грудь, царапая лица, выдирая клочья волос. В воздухе повис плач, похожий на заунывные песни здешних гор: волчий вой, пронзительные крики птиц или ягнящихся овец. По небу неторопливо плыли белые облака, простирая над горами черные крылья теней и бросая отсвет на дальние, поросшие лесом вершины.
Так вот оно, поле битвы, думал Александр. Мертвые враги – изуродованные, распростертые в пыли, брошенные на произвол судьбы. Женщины, похожие на стаю ворон, подбирают павших победителей. И высоко в небе, появляясь один за другим, уже кружат стервятники.
Рыжий кимолианин лежал на спине, подогнув ногу, его молодая бородка задралась вверх. Доспехи, послужившие до него двум поколениям, уже утащили мародеры. Крови вытекло немного. В ту минуту, когда враг падал, дротик глубоко вошел в тело, и Александр подумал, что оружие будет непросто вытащить или вообще придется бросить. Но все же дернул, и острие на удивление легко подалось.
Александр взглянул на бледное, уже отливающее синевой лицо, разинутый рот, и снова в уме его пронеслось: это сражение, солдат должен привыкать. Он убил человека. Ему надо всем показать трофей. На мертвом не было ножа, не было даже пояса, доспехи исчезли. Женщины не зря шныряли по полю. Мальчик сердился, но он знал, что жалобы не приведут к добру и могут выставить его в смешном виде. Ему нужен трофей. Ничего не оставалось, кроме – разве что кроме…
– Ага, маленький воин!
Над ним стоял молодой скоп с черными спутанными волосами; щербатый рот сиял в дружелюбной ухмылке. В руке он держал тесак, сплошь покрытый засохшей кровью.
– Позволь мне отрубить для тебя голову, – попросил скоп. – Я знаю, как это делается.
Александр застыл в безмолвии, переводя взгляд с живого, ухмыляющегося лица на мертвое, застывшее. Тесак, казавшийся легким в лапище скопа, был слишком тяжел для него.
– В этой глуши, Александр, – быстро сказал Гир, – сохранился такой обычай.
– Я возьму тесак, – сказал мальчик. – Ничего другого все равно нет.
Юноша с готовностью подался вперед. Гир сколько угодно мог строить из себя городскую штучку, но сыну царя нравились старые обычаи: вот что значит благородное рождение. Александр потрогал острие лезвия большим пальцем и поймал себя на том, что с радостью готов переложить этот труд на кого-нибудь другого.
– Нет. Я должен отрубить голову сам, – сказал он.
И пока скопы смеялись и сквернословили, теплый, липкий, пахнущий мясом тесак оказался в руке Александра. Он опустился на колени подле трупа, принуждая себя держать глаза открытыми, и, содрогаясь, забрызганный кровавыми ошметками, бил и бил по шейным позвонкам, пока голова врага не покатилась в сторону. Тогда он выпрямился и ухватил ее за волосы – чтобы и в самых тайниках души не осталось страха, в котором он мог бы упрекнуть себя.
– Сходи за моей сумкой, Гир, – попросил Александр.
Гир поспешно отвязал сумку от седла. Мальчик швырнул в нее мертвую голову и вытер ладони о кожаную поверхность. Пальцы его склеились от липкой крови. Ручей остался внизу; он вымоет руки по дороге домой. Александр повернулся, чтобы попрощаться.
– Подождите! – крикнул кто-то. К ним, размахивая руками, бежали с какой-то ношей несколько человек. – Не отпускайте молодого господина. Для него есть еще один трофей. Двоих! Да, смотрите, он убил двоих.
Александр нахмурился. Ему нужно возвращаться. Он участвовал только в одном бою. Чего они хотят?
Задыхаясь, к нему приблизился первый из бегущих.
– Это правда. Вот этот, – он показал на обезглавленный труп, – был вторым. В этого мальчик кинул дротик еще до рукопашной. Я видел своими глазами: враг повалился, как заколотая свинья. Еще подергался немного. Но сдох до того, как женщины добрались до него. Он твой, молодой господин. Тебе будет что показать отцу.
Стоявший рядом скоп показал всем голову, высоко поднимая ее за волосы. Густая черная борода скрывала разрубленную шею. Рот, искривленный предсмертной судорогой, смуглая кожа стянута; один глаз полузакрыт, так что виднелся только белок. Это был тот кимолианин, в которого Александр метнул дротик не глядя. Он забыл о нем; его мозг стер и тень памяти об этом человеке, так, словно того никогда не существовало. В течение какого-то мгновения мальчик стоял как слепой, видя и не видя эту голову, которая покачивалась у него перед глазами, надменно кивая. Холод разлился внутри, он почувствовал дурноту, липкий пот потек по ладоням. Александр сглотнул и справился с приступом тошноты.
– Я не убивал его, – сказал он. – Я никогда не видел этого человека.
Все трое скопов в один голос принялись уверять его, описывая тело, клянясь, что на нем нет больше ни одной раны, обещая принести труп, показать дротик Александра. Голову чернобородого настойчиво совали ему в руки. Двое за один раз! В первой же битве! Он сможет рассказывать об этом своим внукам. Скопы обратились к посредничеству Гира. Юный господин утомлен, и неудивительно. Если он оставит трофей здесь, то будет сожалеть об этом, придя в себя; пусть Гир сохранит для него эту голову.
– Нет! – Голос мальчика окреп. – Он мне не нужен. Я не видел, как он умер. Вы не можете навязать мне труп. Возможно, этого человека убили женщины. Вы не можете рассказать мне, что случилось. Унесите это прочь.
Скопы прикусили языки, неохотно повинуясь последнему, уже совершенно необъяснимому капризу. Гир отвел в сторону вождя и что-то зашептал ему на ухо. Лицо скопа переменилось, он по-доброму обнял мальчика за плечи и заявил, что перед долгой обратной дорогой нужно согреться каплей вина. Александр послушался. Он шел рядом с вождем, его чистое бледное лицо было спокойным и отрешенным, под глазами проступила легкая синева. Вскоре выпитое вино возвратило его коже обычный румянец, он заулыбался и через пару минут уже смеялся вместе со всеми.
Снаружи восторженно судачили. Что за дивный парнишка! Какая отвага, что за голова на плечах и какое сыновнее чувство! Какой отец не гордился бы таким сыном?
«Осмотри со вниманием роговой нарост копыта. Толстое копыто делает ногу коня сильнее, а тонкое – ослабляет. Не поленись проследить, чтобы копыто не было плоским, чтобы передняя и задняя части были высокими; тогда стрелка останется чистой, не забьется землей».
– Есть ли в этой книге хотя бы одно место, которого ты не знаешь наизусть? – спросил Филот, сын Пармениона.