Небесное пламя. Персидский мальчик. Погребальные игры (сборник)
Шрифт:
– Я видел такие, – заявил он, – на стенных рельефах Персеполя. Ну и что ты думаешь? – Александр бочком приблизился к зеркалу. В вопросах одежды он был подобен женщине, если только находил подходящий предлог.
– Выглядит очень внушительно, – сказал я. Царь действительно мог показаться в таком виде на людях, хоть подобная одежда и требовала немалого роста. – Не стесняет ли движений?
Александр походил взад-вперед.
– Нет, если только ничего не надо делать. Пожалуй, я все-таки закажу себе такой наряд. Белый, с пурпурной оторочкой.
Тогда я сыскал для него лучшего портного (в нашем лагере было множество персов, и за ними следовали всевозможные
С радостью я поведал ему, что новое царское облачение весьма понравилось персам; я умолчал (хоть это и рвалось с моего языка), что Филот обменялся насмешливыми взглядами с кем-то из своих друзей, сидевших за дальним концом стола.
Как я и ожидал, вскоре Александр счел новое приобретение неудобным; по его словам, в нем нельзя было ходить быстро – легким, размашистым шагом. Я мог бы ответить, что при персидском дворе никто не ходит быстро… Так или иначе, он заказал себе другой наряд, весьма напоминавший собою длинный греческий хитон, правда, за исключением верхней части, спадавшей на руки. С ним царь носил широкий мидийский пояс: ярко-алый на белом. Одеяние шло ему, но в глазах македонцев оно с тем же успехом могло иметь и рукава. Александр же был столь уверен, что наконец-то достиг золотой середины, что у меня попросту не хватило духу сказать ему о том.
Гефестион, как всегда, поддержал его и с восторгом принял персидские украшения для своего коня. Моих ушей достиг шепоток о его угодливости, но я уже знал: это чушь. У меня было предостаточно времени, чтобы составить правильное мнение о Гефестионе. Сколь легко он мог бы отравить меня или обвинить в каком-либо преступлении, заручившись поддержкой лжесвидетелей! Он мог бы спрятать среди моих вещей драгоценность и затем обвинить меня в воровстве; что-нибудь в этом духе уже давно произошло бы со мною при персидском дворе, встань я на пути властительного фаворита. Среди друзей-воинов Гефестион славился острым языком, но никогда не воспользовался им против меня. Если нам доводилось встречаться, он неизменно говорил со мною как с каким-нибудь благородным оруженосцем – вежливо и сухо. В ответ я предлагал ему уважение без лести. Часто я желал ему смерти – как он, без сомнения, мне, – но, понимая друг друга, мы словно бы заключили негласный уговор. Мы оба оказались неспособны поднять руку на что-либо, ценимое Александром, а потому у нас не было иного выхода.
Довольно далеко зайдя на восток по голым сумрачным скалам да по щедрым на живность долинам (где, пользуясь возможностью, пополняли запасы пищи), мы остановились передохнуть в древнем царском жилище под названием Заранджан. Оно представляло собою нависший над массивными скалами старый бастион, сложенный из грубо обтесанных камней; к нему вели столь же грубо выбитые в скале ступени, а окнами по большей части служили узкие бойницы, оставленные для лучников. Вождь местного народа покинул комнаты наверху башни – они пропахли лошадьми из-за устроенных внизу конюшен. Александр поселился в башне, зная, что отказ может обидеть гордое племя хозяев; телохранители разместились в караулке на полпути вверх по лестнице, ведшей в царские комнаты
Я повелел принести жаровню, дабы Александр мог в тепле принять ванну; изо всех щелей башни нещадно дуло, а после долгого перехода царь желал смыть дорожную пыль перед трапезой. Вода была в меру горяча, и я тер ему спину куском пемзы, когда с протяжным скрипом распахнулась огромная дверь и на пороге показался один из юных телохранителей Александра.
Сидевший в ванне царь спросил его:
– Что такое, Метрон?
Юноша с трудом переводил дыхание. Надо сказать, он был в меру старателен и служил Александру как мог хорошо; пусть просто из уважения к повелителю, он был вежлив даже со мною. Сейчас он стоял на пороге, пытаясь обрести голос, с белым, подобно простыне, лицом. Александр попросил его взять себя в руки и говорить. Сглотнув, тот начал:
– Александр… Там пришел человек. Он готов назвать имена заговорщиков, хотевших… убить тебя.
Я ополоснул пемзу. Александр поднялся на ноги:
– Где он?
– В оружейной, Александр. Больше негде.
– Его имя?
– Кебалин, эскадрон Леонната. Господин, я принес тебе меч.
– Отлично. Ты приставил к нему охрану?
– Да, Александр.
– Молодец, парень. А теперь скажи, что ему нужно.
Я все еще вытирал и одевал царя. Смирившись с тем, что меня не собираются отсылать прочь, Метрон сказал:
– Он пришел, чтобы говорить за своего брата, господин, за юного Никомаха. Тот не решился прийти сам – заговорщики догадались бы. Вот почему он рассказал Кебалину.
– Вот как? – терпеливо переспросил Александр. – Рассказал Кебалину что?
– Про Димноса, господин. Это тот самый.
Брови Александра на мгновение поднялись. Метрон тем временем опоясал его ремнем, на котором висел меч.
– Он… Ну, друг юного Никомаха, господин. Он хотел, чтобы Никомах был с ними заодно, но тот отказался. Димнос уже полагался на него, а потому совсем потерял голову и сказал, что они убьют его, если тот не согласится. И потому Никомах сделал вид, что согласен, и рассказал брату.
– «Они»? Кто остальные?
Лицо юноши вытянулось.
– Александр, прости меня. Он говорил, но я не запомнил имен.
– По крайней мере, честно. Помни, воин не должен терять рассудка даже в самый отчаянный момент… Ладно, ступай сыщи мне предводителя стражи.
Александр начал мерить комнату шагами. Его взгляд был строг, но я не видел в нем признаков удивления или растерянности, уже зная, что в Македонии от рук убийц погибло больше царей, чем даже в Персии. В последний раз злоумышленники воспользовались кинжалом. Говорят, отца Александра убили на глазах у сына.
Когда явился предводитель стражи, Александр приказал:
– Арестуй Димноса из Халестры. Ты найдешь его в лагере и приведешь сюда. – И вместе с Метроном царь направился в оружейную комнату.
Оттуда до меня донесся мужской возглас: «О царь! Я уж думал, мне не успеть вовремя!» Будучи сильно испуган, Кебалин говорил быстро и невнятно, так что я и вовсе пропустил часть его рассказа. Что-то насчет того, будто Димнос счел, что царь недооценивает его, а потом: «Но это лишь то, что он сказал моему брату, не желая объяснять, почему в это дело вмешались и другие». Были названы имена, которые (подобно Метрону) я запамятовал, хоть и видел, как умерли эти люди.