Небесное пламя. Персидский мальчик. Погребальные игры (сборник)
Шрифт:
Гефестион посмотрел на Александра, но тот был всецело поглощен рассказом.
– Как гость и друг он приехал к Ментору, который отправил его в оковах к Великому царю.
Зазвучали гневные восклицания, но быстро смолкли: всем не терпелось узнать, что было дальше.
– Ментор взял печать Гермия и приложил к поддельным приказам, открывшим для его людей все укрепления Атарнея. Теперь царь Ох владеет и ими, и всеми греками, там жившими. А Гермий…
Из очага с треском вылетела горящая головешка; Гарпал взял кочергу и втолкнул
– С самого начала его смерть была предрешена, но этого им было недостаточно. Царь Ох хотел прежде выяснить, какие секретные договоры Гермий заключил с другими правителями. Он послал за людьми, опытными в делах такого рода, и велел им заставить Гермия говорить. Его мучили один день и одну ночь.
Аристотель стал передавать подробности как мог, стараясь говорить бесстрастно, словно на лекции по анатомии. Юноши слушали его безмолвно, со свистом втягивая воздух сквозь плотно сжатые зубы.
– Мой ученик Каллимах, вы его знаете, прислал мне весточку из Афин. Он пишет, что Демосфен, объявляя Собранию о пленении Гермия, назвал это одним из даров судьбы и добавил: «Великий царь узнает теперь об интригах царя Филиппа не из наших жалоб, а из уст человека, принимавшего в заговоре участие». Никто лучше Демосфена не знает, как подобные вещи делаются в Персии. Но он радовался слишком рано. Гермий не сказал ничего. В конце концов, когда после всего, что с ним сделали, он еще дышал, его распяли на кресте. Он сказал тем, кто был рядом: «Передайте моим друзьям, что я не совершил ничего малодушного, ничего, не достойного философии».
Мальчики глухо зароптали. Александр стоял прямо и неподвижно. Когда все смолкли, он сказал:
– Мне жаль. Мне действительно очень жаль.
Александр сделал несколько шагов вперед, обнял Аристотеля за плечи и поцеловал учителя в щеку. Философ смотрел на огонь.
Слуга внес горячее вино; Аристотель пригубил, потряс головой и отодвинул кубок. Внезапно философ приподнялся и обернулся к мальчикам. В мерцании пламени черты его лица казались глиняным слепком, который скульптор уже готов отлить в бронзе.
– Некоторые из вас станут полководцами. Кто-то будет управлять покоренными землями. Всегда помните: как ничего не стоит тело само по себе, не управляемое умом, ибо его задача – работать, питая жизнь ума, так и варвары пребывают на низшей ступени в устроенном богами мироздании. Этих людей можно улучшить, как породу лошадей, укрощая и используя по назначению; как растения или животные, они могут служить целям более высоким, чем те, к которым предназначила их природа. В этом их ценность. Они – рабы по природе. Ничто не может существовать, не имея предназначения, а их предназначение – быть рабами. Помните об этом.
Он поднялся со стула, чуть повернулся и невидящими глазами уставился на покрасневшую от жара решетку очага.
– Если люди, сделавшие это с вашим другом,
Не оглядываясь, Аристотель вышел на темную лестницу и исчез из виду.
Явился слуга и доложил, что ужин готов.
Громко обсуждая новость, юноши перешли в столовую; в Миезе не соблюдался церемониал. Александр и Гефестион замешкались, обмениваясь взглядами.
– Значит, – сказал Гефестион, – договор был заключен не без помощи учителя.
– Философ и мой отец постарались вместе. Что старик должен теперь чувствовать?
– По крайней мере, Аристотель знает, что его друг умер, не предав философию.
– Будем надеяться, он этому верит. В таких случаях человек умирает, сохранив свою гордость.
– Полагаю, – заметил Гефестион, – Великий царь в любом случае убил бы Гермия, чтобы завладеть его городами.
– Или не доверяя ему. Иначе зачем его пытали? Думали, Гермий что-то знает. – Отсвет пламени позолотил волосы Александра. – Если Ментор мне попадется, я распну его.
Все существо Гефестиона внутренне содрогнулось, когда он представил себе, как эти прекрасные живые глаза бесстрастно наблюдают за казнью.
– Пойдем ужинать. Без тебя не могут начать.
Повар, знавший, как едят молодые люди в холод, приготовил по целой утке на человека. Первые порции уже были нарезаны и поданы. Воздух наполнился теплым ароматом.
Александр взял поставленную перед ним тарелку и поднялся с обеденного ложа, которое делил с Гефестионом.
– Ешьте, не ждите меня. Я проведаю Аристотеля. – Гефестиону он сказал: – Учитель должен поесть на ночь. Он заболеет, если будет лежать у себя, скованный холодом и своим горем. Скажи им, пусть что-нибудь мне оставят, все равно что.
Когда Александр вернулся, тарелки ужинающих уже опустели и были тщательно вытерты хлебом.
– Учитель немного поел. Я так и думал, что он не устоит, почувствовав этот запах. Похоже, доест и остальное… Мне этого слишком много, наверное, себя обделили. – Внезапно Александр заметил: – Бедняга, он не в себе. Это было видно, когда он произнес свою речь о природе варваров. Вообразите, назвать великого человека вроде Кира рабом по природе – только потому, что тот родился персом.
Бледное солнце теперь поднималось раньше и набирало силу; с крутых склонов гор, оглушительно грохоча, скатывались снежные лавины и приминали огромные сосны, как траву; горные потоки стремительно побежали вниз, с чудовищным шумом перекатывая валуны. Пастухи, по пояс в тающем снегу, искали первых новорожденных ягнят.
Александр убрал меховой плащ, чтобы не привыкать к нему. Юноши, жавшиеся по ночам друг к другу, стали спать поодиночке. Он тоже, не без некоторого сожаления, отослал Гефестиона. Гефестион тайком поменял подушки, чтобы оставить себе хотя бы запах волос Александра.