Небесные тихоходы
Шрифт:
Вообще, индусы с трепетом и почтением относятся к каждой серьезной вехе на жизненном пути. Когда тебе в Индии на одиннадцатый день жизни дают имя — все приносят подарки, собираются вокруг, распевают песенки. А приглашенный брахман в гороскоп занесет нареченное имя, но тебя никогда так никто не назовет. Потому что твое настоящее имя, вычисленное брахманом и записанное в гороскопе, будет навсегда ото всех скрыто.
Теперь до последнего часа тебя станут окликать посторонним именем, а ты будешь отзываться и все-таки твердо знать, что у тебя есть иная, звездная жизнь, где действуют не земные, а космические законы, только жрец и Бог знают — кто ты такой и как тебя зовут на самом деле.
В тот день тебя выносят на улицу и показывают солнце. Потом опускают к земле и дают коснуться ее стопами.
Ребенок на севере Горной Индии — это существо, по поводу которого, будьте уверены, проведено немало божественных и колдовских обрядов. Поэтому я с любопытством глядела, как тот малыш на дороге решительно шел мне навстречу с протянутой ладонью. В горах, в отличие от города Дели, никто не попрошайничает. Так что первый человек, который в Гималаях протянул нам руку, — протянул ее для рукопожатия.
Листва, омытая от пыли, стала густой и зеленой. Прямо перед нами с дерева на дерево перелетала стая скворцов. Большой коричневый орел описывал в небе широкие круги, плывя по ветру без малейших взмахов крыльев. На обочине дороги сидели на корточках — отдыхали — два индуса в одинаковых серых суконных пилотках, белых рубашках и жилетах. У одного, я заметила, жилет фабричный, а у второго — связанный вручную, с красивым рельефным узором на груди, наверное, жена связала или теща.
— Ну, вылитые уральцы! — сказал восхищенно Лёня, уселся между ними, и я сфотографировала их троих, сидящих на корточках, — двоих индийцев и уральца, действительно чем-то ужасно смахивающих друг на друга, как доказательство глубокой общности этих великих народов.
— Я тебе больше скажу, — признавался Лёня, шагая вверх по лесной дороге, оглушенный пением цикад, вдыхая запахи шалфея, сосновой смолы и влажной земли (это был краснозем, а краснозем издает более сильный запах, чем наша бурая почва). — После Урала Горная Индия, — говорил он, — это второе место, где мне понравилось.
Солнце окрашивало холмы красновато-коричневым цветом, и каждое дерево, каждый куст ярко зеленели, омытые дождем прошлой ночи. Мы отмахали много миль, все глубже проникая в горы. Пальцы ног у меня были стерты, на ступнях — водяные мозоли, мы шли по краю овечьего пастбища и глядели во все глаза на синие пропасти между горными щелями.
По нескончаемым громадным ступеням пришлось нам подняться к поросшим мхами круглым каменным вратам. В Горной Индии надо немало потрудиться, чтобы приблизиться к храму. Навстречу нам вышел его настоятель — усатый молодой человек в белых одеяниях жреца. Звали его Хем Чандра Гоши.
— А я — просто Лёня… — сказал Лёня, пожав настоятелю руку. — Хотя я не понимаю, — поспешно добавил он, — как можно взрослого солидного человека звать Лёня. Или Петя.
После чего Хема Чандру Гоши он начал звать просто Гошей.
Первое, что сделал Лёня у знаменитого горного храма Касар Дэви, — вытащил из рюкзака флаг с даблоидом и торжественно развернул его на святом пороге. Один край он попросил подержать Гошу, другой взял сам, а мне велел запечатлеть эту акцию на фотопленке.
Замечу вскользь, когда тот же самый флаг он развернул у Акрополя в Афинах, мигом примчался полицейский и чуть Лёню Тишкова не арестовал!
Зато жрец Хем Чандра Гоши — тот, наоборот, страшно заинтересовался флагом, даблоидом и такое принял живое участие в разворачивании! Просил из Москвы фотографию прислать и все такое.
Потом я сняла ботинки у входа и, босая, пошла поклоняться его святыням.
В сердце храма помещена была восковая фигура богини, закутанная в несколько слоев красного шелка с пышной золотой бахромой да еще сверху укрытая прозрачной сияющей кисеей. О, какие у нее были глаза, живые, немного страшноватые, глаза ее до такой степени приковали мое внимание, даже не помню, что меня окружало и украшены ли стены храма Касар Дэви барельефами и росписью…
Только таинственный полусвет, горящие лампады, медные вазы с цветами, запах благовоний, камфары, сандала, звон колокольчиков, подрагивающих от сквозняка, мерцание факела… Я опустилась перед богиней на коврик, а Хем Чандра Гоши стал мерно произносить священные мантры и гимны Вед.
Со статуями богов здесь обращаются, как с живыми: их будят на рассвете, омывают водой, одевают, кормят, развлекают религиозными песнями, а вечером укладывают спать.
И это не просто символ бога, которому посвящен храм, но некая форма, куда может вселиться призываемое божество, используя свое скульптурное изображение как временное тело. Если упросить, оно действительно там возникает и вполне ощутимо присутствует! А ты, в свою очередь, не можешь не почувствовать, если ты не совсем безнадежный чурбан, как божественная сила и благословение изливаются в мир, а заодно и на тебя.
Такая освященнная молитвами статуя называется мурти, зов, обращенный к божеству, — пуджа, а духовная встреча бога со своими преданными — даршан.
Теперь, когда мы все знаем, расскажу две поразившие меня истории, связанные с чудесами, которые приписывают статуе мурти.
Здесь, в Кумаонских горах, совсем недавно жил великий святой. Звали его Махараджи. Стоит мне назвать это имя, как хочется петь или плакать, или смеяться — одно из трех. И я иногда думаю, с опаской поглядывая на себя в эти минуты: почему я, Москвина из Москвы, родившись в Большом Гнездниковском переулке, львиную долю жизни проведя то в Новых Черемушках, то у конечной станции метро «Красногвардейская», смеюсь и плачу, думая о Махараджи с Кумаонских гор? Что в имени его мне? Мода на все индийское или — более глубокое, непонятное, давнее, мне самой неизвестное? Казалось бы, изучай фольклор, традиции, религию, культуру, интересуйся, марки собирай, что плакать-то?
А я купила о нем книжку «Чудо любви» — его ученика, известного американского психолога Рам Даса. После того как Махараджи покинул свое тело в 197З году, тот собрал о нем воспоминания учеников со всего Земного шара.
Хотя Махараджи говорил исключительно на хинди, у него было множество преданных в Америке и Европе. Вы будете смеяться, они даже, как правило, не понимали, что он говорит. В книге радостно представлен «хит-парад» английских фраз Махараджи: «Кокос, направо, быстро, марш! направо, налево, вперед! автобус прибыл, проклятый дурак, главнокомандующий, спасибо, встать! вода…»