Небесные творцы
Шрифт:
“… – Это – встроенная система, своего рода клапан, обеспечивающий регулировку поведения невосприимчивых”, – сказала Юнвик.
– Конфликты?
– Конечно. У субъекта, невосприимчивого к внешнему воздействию, неизбежно возникает неудовлетворённость жизнью, разочарование. Такие существа тянутся к насилию и пренебрегают личной безопасностью. Их организм очень быстро изнашивается”.
Внезапная догадка мелькнула у Келексела. “Неужели такое возможно? Нет! Этого не может быть! Генетические пробы аборигенов уже давно фиксируются. Я видел их собственными глазами. Но что, если… Нет! Хотя все так просто – нужно лишь подменить генетические пробы. Корабельный Врач Юнвик! Но, если она и сделала это, то зачем? – Келексел покачал головой, Подобная идея казалась абсурдной. – Даже Фраффин не осмелится наводнить свою планету полу-Чемами. Возросший иммунный уровень сразу же выдаст его… Правда, существует постоянно действующая предохранительная система”.
– Я должен немедленно увидеть Фраффина, – пробормотал Келексел.
Одновременно он вспомнил: “Когда Юнвик говорила о иммунных обитателях, она постоянно ссылалась на какого-то определённого субъекта”.
15
Когда Келексел вошёл в кабинет Директора корабля, Фраффин ожидал его, сидя за пультом управления. Серебристо-белый свет в комнате горел с максимальной интенсивностью. Поверхность пульта управления ярко сверкала. Фраффин был одет как местный житель: черным костюм и белая рубашка. Золотые пуговицы на манжетах вспыхивали под яркими лучами света, заставляя Келексела щуриться.
Приняв вид задумчивого превосходства, Фраффин в душе ликовал. Этот несчастный болван Следователь! Сейчас наступил момент, когда его можно пустить, как стрелу из лука. Ему оставалось только найти подходящую мишень, в которую он затем вонзится.
“И я направил его к нужной мне цели! – думал Фраффин, – Поместил на предназначенное ему место с такой же лёгкостью, как любого туземца”.
– Вы хотели меня видеть? – спросил Фраффин. Он не встал с кресла, демонстрируя таким образом своё нерасположение к посетителю.
Келексел обратил на это внимание, но сделал вид, что ничего не замечает. Поведение Фраффина было почти грубым. Возможно, оно отражало его самоуверенность и было нарочито показным. Но Первородные не посылают полных идиотов для проведения расследования, и Директор скоро в этом убедится.
– Я хотел обсудить с вами кое-какие вопросы, касающиеся моей живой игрушки, – сказал Келексел, без приглашения усаживаясь напротив Фраффина. Пульт разделял их; на его полированной поверхности можно было разглядеть отражение Фраффина.
– Что-нибудь не в порядке с вашей живой игрушкой? – кисло поинтересовался Фраффин. Он улыбнулся про себя, вспомнив последний доклад о развлечениях Келексела с его местной подружкой. Теперь Следователь без сомнения будет настороже, но уже поздно, слишком поздно.
– Скорее всего, с ней все в порядке, – сказал Келексел. – По крайней мере, она доставляет мм большое наслаждение. Но мне пришло в голову, что в действительности я слишком мало знаю об обитателях вашего мира, так сказать, об их корнях.
– И вы пришли ко МНЕ, чтобы получить эту информацию?
– Я был уверен, что вы хотите видеть меня, – сказал Келексел. Ом замолчал, выжидая, не измени? ли Фраффин своё поведение. Пожалуй, пора уже было переходить к открытой борьбе.
Фраффин откинулся назад, веки его опустилась, голубоватые тени пролегли во впадинах лица. Он чуть заметно кивнул сам себе. Похоже, ниспровержение этого Следователя развлечёт его. Сейчас Фраффин смаковал момент откровения.
Келексел положил руки на подлокотники своего полукресла, мысленно отметив чистоту линий и мягкую теплоту материала. В комнате ощущался слабый аромат мускуса – экзотический, дразнящий запах таинственного мира… скорее всею какая-то цветочная эссенция.
– Так вам нравится это создание? – нарушил затянувшееся молчание Фраффин.
– Она восхитительна! – ответил Келексел. – Лучше даже, чем Суби. Удивляюсь, что вы не экспортируете их. Почему?
– Итак, у вас была раньше Суби, – произнёс Фраффин, уклоняясь от ответа.
– Я все же не понимаю, почему вы не экспортируете особей женского пода, – настаивал Келексел. – Мне это кажется очень странным.
“О, тебе кажется странным”, – подумал Фраффин. Он испытывал растущее раздражение к Келекселу. Этот мужчина был так откровенно одурманен своей первой здешней женщиной!
– Найдётся много коллекционеров, которые не упустят шанс заполучить одну из местных уроженок, – произнёс Келексел, нащупывая почву. – Со всеми наслаждениями, которые вы здесь имеете.
– И вы полагаете, что я не смог найти себе лучшего занятия, чем подбирать коллекцию аборигенок для моих знакомых? – презрительно бросил Фраффин. В глубине души он удивился бессознательной раздражённости своего тона. “Неужели он действительно раздражает меня, этот Келексел?” – подумал он.
– Так чем же вы здесь занимаетесь, если не извлечением выгоды? – воскликнул Келексел. Он ощущал закипающую злость к Фраффину. Безусловно, Директор понимал, что имеет дело со Следователем. Но он не выказывал никакого страха.
– Я – собиратель слухов, – сказал Фраффин. – То, что я сам являюсь причиной возникновения кое-каких слухов, не имеет большого значения.
“Слухи?” – недоуменно вскинул брови Келексел. Он был поражён таким ответом.
“Да, я собиратель слухов, древних слухов”, – подумал Фраффин.
Он уже знал, что завидует Келекселу, завидует его первому контакту с женщиной внешнего мира. Фраффин припомнил далёкие дни, когда Чемы могли более свободно выходить в этот мир, создавая механизмы существования его обитателей, подчинять их своей воле, сея семена напыщенного невежества, взращивая смертоносные желания. О, то были славные дни!
Фраффин на какое-то время почувствовал себя в плену собственных ведений, вспомнив дни, которые он провёл среди туземцев – управляя, маневрируя, узнавая из болтовня хихикающих римских мальчишек о вещах, которые их родители не смели упоминать даже шёпотом. Перед мысленным взором Фраффина предстала его собственная вилла: каменная дорожка для прогулок, ярко освещённая солнечными лучами, трава, деревья, грядки с капризной форсуфией. Это ОНА придумала название – “капризная форсуфия”. Он так ясно видел молодое грушевое дерево, росшее около тропинки.