Порыжевшая от времени стенаВозвышается у самого окна,Улыбается, приветствуя лучи,Обнажая желтозубо кирпичи.Вся в морщинах, в черных впадинах она,Письменами давних лет испещрена.И сегодня как-то явственнее следВсех тревог и всех невыплаканных бед.Оттого ль, что эта старая стенаСветлой жалости лучом озарена,Оттого ли, что прильнув к морщинам плит,У стены бездумно яблоня грустит.
Жемчужина
Нежит
жемчужина взор претворенною в радость печалью,Жен озаряет земных матовым блеском любви.Но лучезарней стократ переливы страданья людского,Но ожерелье из слез носит Царица небес.
Твоя комната
Уродцы-кактусы танцуют на окне,Смешные скорченные гномы.Широкая софа причалила к стене, —Корабль, в ночную даль влекомый.И фолиантами отягощенный стол,И классики в обложке синей,И Флавий на столе, и лампы ореол,Как солнце над твоей пустыней.Проходит часто здесь веселый караван,Шагают важные верблюды,И смуглые купцы из неоткрытых странИсполнить рады все причуды.И только иногда проносится самум,Удушливой швыряясь пылью,И кактусы дрожат, и горный слышен шум,И пальмы клонятся в бессильи.
«Настоем неба крепким и густым…»
Настоем неба крепким и густымУпился день и стал еще печальней.Как многогранный колокол хрустальный,Оранжерея светится сквозь дымВ ней до сих пор затворницей веснаБлагоухая нежится без неба.День отсинел и, кажется, что не был,И стеклянеет влажно тишина.И в тишине так внятна дробь дождя,Так пряней запах мяты и корицы,И так легко соблазну покориться,Средь орхидей и кактусов бродя.Пусть только миг дано продлиться снуИ никогда не будет повторенья,Но видеть вновь то робкое горенье,Той первой встречи первую весну…
«Прибоем снов вспененные покровы…»
Прибоем снов вспененные покровыПодушек легких. Жар и полубред.Лежишь, грустишь под тяжестью лиловойЧасы стоят. Замешкался рассвет.Все ночь да ночь! Соседка с ундервудомИ детский плач за дальнею стеной.Автомобиль случайный с грозным гудомПроносится по пустоши ночной.Нет, не грусти, что двор так мал и тесен!Мир — не квадрат, очерченный окном.В тумане дня и в сумраке земномТакой простор для плача и для песен!Так хорошо почувствовать вблизиСвой смертный час, безветренный и ясный!Но над судьбой душа твоя не властна,И не поднять визгливых жалюзи.
«Бессонница… Тревожно бредит дом…»
Бессонница… Тревожно бредит дом.Исходит пес в истошном хриплом вое,Томится ночь под звездным колпаком,И бег часов, как сердца перебои.Трещит мотор, как четкий пулемет.Заполнен сумрак уханьем орудий.Далекий зов… О, кто его поймет!Услышит кто тоскующих о чуде!Сомкни глаза! Забудь телесный вес,Забудь себя, развейся и исчезниВ купели звезд, в прозрачной зыбкой бездне!Не подымай с грядущего завес!
«Как стекол боль в заплаканный, осенний…»
Как стекол боль в заплаканный, осенний,Дождливый день, как призраков томленье,Как вечного забвения река,Как пламя свеч великого Пятка,Пылающих над скорбной Плащаницей,Как черный сон, что осужденным снится,Как тихий свист летящего копья,Как взмах косы, как смерть — печаль твоя!
«Так раскрываются лишь Царские Врата…»
Так раскрываются лишь Царские Врата,Так всходит чаша золотая,Так неустанно от подножия крестаМолитвы отлетают стаей…Так с пастбища под колокольный звон стадаК вечерней тянутся прохладе.Так с неба падает звезда,Так масло теплится в лампаде…Так из святилища твоих певучих устЗвенит призыв запретных далей.Но разоренный дом как древле слеп и пустИ верен призракам печали…
«Думаешь, по улице мы с тобой гуляем…»
Думаешь, по улице мы с тобой гуляем,Пьем, едим, смеемся, спим и в гости ездим!Это заблужденье! И давно мы знаем,Что летим навстречу золотым созвездьям.И, должно быть, вечно мы бы так летели,Если бы не этот запоздалый выстрел,Если б не дробинка, что застряла в теле,Если б не усталость, что пришла так быстро.Помнишь рой свинцовый! Помнишь, как растроясь,От беды скрываясь, вновь расправил крыльяИ на юг умчался журавлиный пояс!Только мы отстали, изошли в бессильи.Это не улыбка… Это — кровь сочится.Это не беспечность… Это — агония!Это две большие голубые птицыС плачем ниспадают на поля нагие.
«Горевать и плакать мало толку…»
Горевать и плакать мало толкуИ ничем ушедшим не помочь.Но люблю рождественскую елку,Что горит в евангельскую ночь.И во мне такое же пыланье,И в таком же чуждом мне краюБез корней, без соков, без желанийНа кресте поверженном стою.
«Ничем, ничем, ни призрачной улыбкой…»
Ничем, ничем, ни призрачной улыбкойРазвеянных по небу лепестков,Ни приступом беспомощной и зыбкойМольбы твоей, ни всплеском робких слов,Ни умиленьем, ни любовным жаром,Ни нежностью, расцветшей в сердце старом,Ни рокотом торжественных поэм,Ни солью слез — ничем, ничем, ничем!..
«Последнюю листву заплаканных берез…»
Последнюю листву заплаканных березЛегко морозСвоим хрустальным иссушил дыханьем.Мы станемС тобой такими, как они, — увянем,Такими же мы станем, как листва,И в ночь посыплются истлевшие словаС сухим и устрашающим шуршаньем.