Небесный полк Победы
Шрифт:
Что такое Церковь по внутреннему, намертво впаянному в самую душу ее самоощущению? Духовное ядро народа. А потому она может идти на компромиссы с господствующей властью лишь до какого-то предела. Когда Церковь видит, что некая большая политическая сила желает сгубить народ, свести его под корень, она с этой силой договариваться не станет, поскольку сущность ее с подобным договором несовместима. Не станет ни при каких обстоятельствах, пусть даже сила, ищущая поклонения, имеет все шансы сделаться правящей.
Вот и не стала Русская Церковь кланяться Третьему рейху.
Священники
Так, протоиерей Николай Агафонов повествует об одном происшествии в биографии будущего патриарха Пимена, который в годы войны был еще в сане иеромонаха. Когда Германия напала на СССР, иеромонах Пимен отбывал ссылку в Средней Азии, а уже в августе 1941 года его призвали в армию. Служил пехотинцем 702-го стрелкового полка. Однажды его полк «…попал в окружение и в такое кольцо огня, что люди были обречены. В полку знали, что среди солдат есть иеромонах, и, не боясь уже ничего, кроме смерти, бухнулись ему в ноги: „Батя, молись. Куда нам идти?“ У иеромонаха Пимена была потаенно запрятанная икона Божией Матери, и теперь под огнем фашистов он слезно молился пред Ней. И сжалилась Пречистая над гибнущим воинством – все увидели, как ожила вдруг икона, и Божия Матерь протянула руку, указав путь на прорыв. Полк спасся…»
Тут вся суть войны отразилась, тут и добавить-то нечего.
Глава 3
О большой Победе маленьких людей
Все войны развязывают великие люди, вызывающие духов злобы, а заканчивают ее маленькие люди, хранящие в сердце свет и добро. В итоге именно им Бог дает Землю.
В 1942 году в нашем дворе поселились немцы. Они рассредоточились по жилым кварталам Армавира в надежде, что красные не будут бомбить жителей. Они ошибались, но тогда этого никто не знал.
Время войны для города стало адом.
Сначала бомбили немцы. Родня с соседями залезли в выкопанную траншею, положили сверху двери и несколько слоев матрацев. Бомбили жутко. Один из прадедов оглох, другому старому соседу что-то оторвало. Но наш дом был далеко от центра. В центре бомбили очень жестоко.
Было страшно, но народ не терял чувства юмора. Один из снарядов упал рядом с нужником и взрывом заляпало абрикосовое дерево вредного соседа. Народ шутил, что нет худа без добра.
Красные бежали из города, бросив даже архивы НКВД и награбленное чекистами добро. Отец с другими мальчишками сразу ринулись в это здание. Добычей стала именная казачья сабля, гармошка и куча медалей, сорванных с безвестных героев. Отцу досталась медаль «За покорение „боксерского восстания“ в Китае».
Где ты лежишь, герой, без своей медали?
Потом мальчишки бросились во двор заготконторы. Там уже все разграбили и добирали мед из огромного чана. Взяли мед и побежали домой.
Вдруг видят, как вдоль по улице несется немецкий самолет и палит из пулемета. Когда самолет подлетел, отец увидел даже лицо летчика. Немецкий офицер прекрасно видел, что ему навстречу
Летчик люфтваффе, казалось бы, белая кость, скорее всего, дворянин… И такая низость и необъяснимая злоба. Растлили даже элиту.
Придя в город, немцы первым делом поставили на центральной площади города виселицы. И тут же повесили четверых мужчин. В здании нашей школы устроили гестапо.
На перекрестках дорог в жилых кварталах сложили бочки с бензином и пригрозили, что сожгут квартал, если что будет «не так».
Город пришел в шок от такой азиатской жестокости. Ужас достиг предела, когда узнали, что за городом расстреляли шесть с половиной тысяч евреев и коммунистов. У нас на Кавказе соседние народы не всегда дружат. Ну, как-то можно понять ненависть немцев к коммунистам. Все-таки враги по оружию. Но убить детей, женщин и стариков-евреев… как-то совершенно невообразимо.
Город у нас многонациональный. В школе со мной учились немцы, болгары, греки, финны, литовцы, поляки, татары, армяне. Конечно, мы как-то отличались и даже обижали друг друга по этому поводу. Но взять и убить наших соседей, с которыми все мы притерлись, – это немыслимо. И сейчас поражает эта невероятная злоба немцев.
В нашем дворе остановилось отделение немцев.
Молодой лейтенант приходил к моей бабушке Агафии, давал муку и просил печь хлеб и пышки солдатам. Часть хлеба всегда оставлял детям.
Он часто молча смотрел на то, как бабка хлопочет на кухне, и вздыхал:
– Вы очень похожи на мою маму.
Однажды мадьяр из этого немецкого отделения пристал к Агафии. Она толкнула его. Он озверел, вытащил кинжал – у них были такие длинные ножи с надписью Alles fur Deutschland и заорал:
– Юда!!!
Казачка не знала, что такое «юда» – по-немецки «еврей», – и крикнула:
– Сам юда!
А венгр был на самом деле «черным», и немцы его не любили. Солдаты засмеялись.
Он зарычал и замахнулся кинжалом. Его руку перехватил здоровенный рыжий фриц. Немцы все обернули в смех. Повернули его спиной и стали играть в «Угадай, кто стукнул», давая венгру пинки и затрещины. И побили довольно сильно.
Потом немцы поставили палатки на перекрестке наших улиц.
Когда подошла родная Красная армия, то уже она стала стрелять из «катюш» по жилым кварталам – вроде как по немцам на улицах. Родня опять залезла в окоп и пережила еще один день ада на земле. Один снаряд попал точно в палатку молодого немецкого офицера.
Потом начались потери среди родни. Один за одним погибали дядья и братья. Начался ужас тыловой жизни, полный голода, нищеты и изнуряющего труда.
Бабка с детьми батрачила по станицам и хуторам за еду. Шила, пекла, делала флористические композиции из маленьких искусственных цветов и продавала. Особенно народ любил маленькие букетики из фиалок и ландышей.
Пришла Победа, и она была оглушительной. У нас в городе народ обнимался и плакал от радости.