Небит-Даг

Кербабаев Берды Мурадович

— Вот что такое техника! — сказал он. — Техника — не только ум ученого, но и сила воли, сила рук и сноровки рабочего!..

Эта мысль очень понравилась ему, а еще больше понравилось, как складно она им выражена. Довольный собой, он шел, сильно наклонившись вперед, продолжая разговаривать сам с собой, не замечая теперь ни ветра, ни песка.

Вдруг он очнулся и поглядел по сторонам и, не заметив никого вокруг, удивился. «Кому же я это все рассказываю! — подумал он. — Вот дурак! Сам себя убеждаю…» Но он ошибался. Все, что в последний месяц он говорил вслух, что думал про себя, — все было обращено к Ольге Сафроновой, его сменщице, золотоволосой

русской девушке. Встречаясь с ней, он бормотал скучные, обыкновенные слова, какие мог сказать всякий. Зато стоило ей скрыться с глаз, и множество светлых мыслей, множество звучных слов, раньше никогда не приходивших в голову, овладевали им. Его распирало это новое богатство, он часами теперь рассуждал сам с собой в тайной надежде, что придет время, и он все сразу выскажет Ольге.

Курносый «газик» упрямо прохлопал брезентом и скрылся в желтом волнующемся тумане.

— Дуй, ветер, дуй, беснуйся… — прошептал Нурджан.

Это было похоже на стихи, только вторая строчка не получалась. Но она должна была появиться. Ведь пришла же откуда-то первая. И Нурджан упрямо повторял:

— Дуй, ветер, дуй, беснуйся…

Глава четвертая

Шутливый разговор с начальством

— Товарищ Атабаев, с кем это ты споришь? — Нурджан резко обернулся и увидел Айгюль Човдурову, начальника своего участка. В синем кителе, в синих штанах, заправленных в ботинки, в защитных очках, она показалась ему очень красивой: настоящая женщина нового мира, мира атомной энергии и коммунизма. Зато стоявший рядом с ней парень-великан, подпоясанный зеленым кушаком поверх желтой рубахи, выглядел просто увальнем. Пораженный его мощным сложением, Нурджан даже забыл, о чем его спросила Айгюль, и молча погрузился в созерцание Огромные ноги, словно столбы, широченная, открытая всем ветрам грудь, на каждом плече можно усадить по человеку, шея похожа на ступу… И эту невиданную фигуру увенчивало ничем не примечательное, а главное, совсем юное лицо со лбом, заросшим жесткими черными волосами, с маленькими, глубоко сидящими глазками, плоским, будто придавленным носом. Он стоял в шапке-ушанке, опустив плечи, и буря была ему нипочем, он ее будто и не замечал. Весь его вид говорил, что он только что прибыл из дальнего, заброшенного где-то в песках аула.

Нурджан не торопился с расспросами. Ясно было, что Айгюль водила этого великана с собой не для прогулки.

— С кем ты споришь? — повторила Айгюль, когда они уселись в затишье под асфальтовым котлом, не убранным с дороги после ремонта.

Нурджан улыбнулся.

— Да вот с бурей не поладил…

— Скажите пожалуйста! Значит, и с ветром умеешь разговаривать?

— Убеждать еще не научился, но протест свой заявил: пусть беснуется, я грудью встану против него и выйду победителем. Пусть знает.

— Похвальные намерения.

— Ветер не страшнее газа. Верно я говорю? Подземный газ веками копил силы и приносил страшные беды людям, а теперь служит нам. То же будет и с ветром.

— Молодец! Ты, оказывается, умеешь фантазировать. Ну, а что ты сделаешь с песками?

— Думаю, что их удастся закрепить кустарником. Тогда и барханы превратятся в зеленые холмы. А долго ли еще Аму-Дарье катить свои воды к Аралу? Мы обуздаем ее и повернем вспять. Не подоспеет ли нам на помощь Каракумский канал? Обязательно подоспеет! Не забудем и про искусственные дожди! И тогда мы прикроем густым лесом Балханские горные ворота и будем ездить туда охотиться на фазанов.

Нурджан заметил насмешливую улыбку Човдуровой и спросил:

— Над чем смеешься, Айгюль? Не веришь?

Когда он обижался, то называл начальницу просто по имени. Айгюль снова улыбнулась: совсем как по книге читает мальчик. Но сказала другое:

— Если закроешь источник ветров, откуда возьмешь энергию?

А у Нурджана как раз защекотало в носу от пыли, он чихнул и воскликнул:

— Будь проклят ветер и его источник! Я использую энергию атома. Понятно, товарищ начальник?

В тон ему Човдурова по-военному ответила:

— Понятно, товарищ Атабаев! У вас прекрасные намерения.

Поглядев на своего спутника, Човдурова заметила, что тот совсем растерялся, не успевая следить за шутливым разговором, и обратилась к Нурджану:

— Товарищ оператор, здесь, как говорится, и прогулка и покупка. Поболтали, а теперь потолкуем о новом ученике. У него справка об окончании семи классов сельской школы. Когда познакомишь его с работой, зачислим к тебе в помощники.

Оператор подозрительно посмотрел на Човдурову и спросил.

— А прежнего переведешь на другое место?

— Нет, он ведь на днях уходит в армию.

Недоверчиво глядя на ученика, Нурджан сказал:

— Значит, парень один из тех, кто горит желанием освоить Каракумы, использовать атомную энергию?

Застеснявшись, парень улыбнулся, и его синеватые зубы заблестели, как кукурузные хлопья в котле. Айгюль заметила его смущение и сказала, как бы за него:

— Да, еще и не позабудет поохотиться в лесу у Балханских ворот.

— Ну что ж. Кто не умеет мечтать, тот не сумеет и крылья расправить.

— Бывает, что птица взлетит, а где сесть — не знает!

— Это с глупыми птицами, вроде лысухи, бывает, а беркут никогда не даст вам в руки свое крыло.

— Считаешь себя беркутом?

— До сих пор ворной не считался, думаю, и дальше не окажусь.

— Ну, тогда научи своего ученика взлетать и садиться, может, приучишь ловить фазанов над балханским лесом.

Нурджан не нашелся что ответить и решил переменить тему.

— Товарищ начальник, ты привела парня, я беру его. Но ты мой характер знаешь: полное подчинение и никаких пререканий.

Човдурова, с трудом сдерживая улыбку, поглядела на оператора. «Ведь ребенком кажется против этого великана, а какая самоуверенность! Впрочем, без веры в себя работать невозможно…» — подумала она и пояснила ученику слова Нурджана.

— Если сказать по-другому, он хочет, чтобы ты считал его учителем.

— А еще лучше — директором.

Заметив, как опешил ученик, Нурджан смягчился.

— Не подумай, я не требую, чтобы мне угождали. Просто хочется, чтоб ты полюбил работу всем сердцем, как свою подругу…

Нурджан осекся и густо покраснел, испугавшись, что Айгюль, может быть, давно догадывается о его чувствах к Ольге и сейчас наверняка съязвит. Но Човдурова задумчиво смотрела вдаль, и даже через очки было заметно, что взгляд ее сделался мечтательным и мягким. Нурджан перешел в наступление.

— Верно ли, что бригада твоего отца кончает скважину?

— Ну, допустим. А что? — насторожилась Айгюль.

— Ничего, — Нурджан невинно потупился. — Я подумал: вот бы куда направить нового ученика. Разведочное бурение — это тебе не промысловая служба. Каждый день события, новости, жизнь… А какие учителя! Твой почтенный отец Таган Човдуров и такой бурильщик, как Тойджан Атаджанов.