Неблагодарная работа
Шрифт:
— Ну, что там еще?
Ельчанинов протянул второй приказ, о переодевании войск, что находились под командованием воеводы, в одежду европейского образца. Северский даже покраснел. Он так и не смирился с нововведениями Петра Великого.
— Ступайте. Посланцы удалились.
— О времена! — вздохнул воевода и сел в кресло.
— Ну, и гусь этот воевода, — проговорил князь, когда они с Ларсоном, вышли из ворот Вологодского кремля, что являлся административным и торговым центром города, — Ну, и гусь. Все так и косился на меня. А ведь не признал. В былые времена, я у него
Эстонец этого не видел, да и некогда было следить за поведение воеводы, когда он в первый раз оказался в каменном тереме. Ведь Преображенский дворец был деревянный. А тут стены белые, на которых росписи разные зверей да птиц дивных. Мебель узорчатая. Да и сам воевода одет не по-европейски, кафтан золотистый, из-под подола которого, только сапожки красные видны, в таких не по улицам ходить, где грязь да сырость, а в тереме сидеть. Так что не до трясущихся рук. Поэтому и ответил искренне:
— Не видел я князь.
— А зря. — Молвил Ельчанинов, — это еще тот мздоимец. Любит, когда ему подарки делают. Ну, ничего доберется и до него государь батюшка. Не любит Петр Алексеевич, когда воруют. Если попадется, кто, вряд ли спасет свою голову.
Ларсон тяжело вздохнув, вспомнив свой последний разговор с монархом. Знает тот, что Меншиков вор, а терпит. Захочет казнить, да вот только супруга его будущая заступится. Вот только насчет этого воеводы, скорее всего Силантий Семенович прав. Если узнает, о делах творимых им, вряд ли найдется заступник.
— Грязь, сырость развел, — продолжал бранить воеводу князь, — Смотри какая лужа. И где! В центре города. Другой бы засыпал, а этот. Вот только ребятне и радость. — Тут Ельчанинов остановился, посмотрел на мальцов, пускавших кораблики, и воскликнул, — чую я, сбудутся мечты государя. Зрю я в них мореходов, что поплывут в моря теплые.
Постояли минуты две-три и пошли к карете, что пришлось оставить чуть вдали от ворот. Денщик, когда эту лужу увидел, выругался, и попытался ее объехать. Удалось, конечно, да вот только пришлось комфорт князя с иноземцем потревожить.
Видимо судьба у денщика такая, но по каким-то непонятным причинам, а Егор дремал на облучке, точно так же как когда-то Тихон. Он вздрогнул и открыл глаза, когда князь отворил дверь кареты.
— Поехали Егор на постоялый двор, — проговорил Ельчанинов, забираясь внутрь.
— А где он боя… — начал, было, парень, но поправился, — князь? Я ведь в этом городе не разу и не был. Откуда мне знать.
— Что верно, то верно, — вздохнул Силантий Семенович. Он оглядел улицу. Из всех гулявших на улице, князь выбрал мальчишку лет десяти. Тот стоял у лужи, и глядел на приятелей.
— Эй, мальчик, — позвал князь.
Отличный постоялый двор оказался в Верхнем посаде. Один из немногих каменных домов в городе. Хозяин трактира, толстый мужичек лет шестидесяти оказался еще тот балагур. Увидев князя и Ларсона, так им обрадовался, что те даже испугались, что место это не пользуется спросом. Но все оказалось не так, почти все нумера были заняты, причем в большей массе их снимали негоцианты. Путешественникам просто повезло, что один оказался свободным, с окнами, выходившими на берег Вологды.
Войдя в номер, Ельчанинов грохнулся на кровать и захрапел. Андрес не удивился этому. Так уж случилось, что, в общем, им поспать не удалось. В Данилове, на князя навалила бессонница. Ему так и не удалось заснуть, а про монастырь Ларсону и вспоминать не хотелось. Лично для него обстановка была не привычная и он не смог погрузиться в сон. Силантий Семенович почти всю ночь проболтал с настоятелем (о чем был разговор, эстонец не в курсе). Дорогой подремать тоже не удалось — на старенькой карете нет рессор, и каждая кочка, колдобина и ямка сказывались на приятелях. Плюс ко всему нападение разбойников.
Сейчас же видя, как храпит князь, Андрес с трудом попытался преодолеть накатывавший сон. Боясь, что сейчас уснет, он опасался, что к ночи выспится. Ларсон подошел к окну и взглянул на речку.
«Вот если бы начался ледоход, — подумал он, — то по реке быстрее прибыли бы в Архангельск».
А там им воевода князь Прозоровский должен предоставить дом, вот только что-то в этом Андрес как-то сомневался. Он помнил, что между понятиями «должен» и «обязан», существовала большая разница. Ко всему тому же князь может заявить, что это их проблема, и тогда Ельчанинову придется для них искать жилище.
«В крайнем случае, — рассуждал Ларсон, — можно отправиться к архиепископу». В дверь постучались.
— Да, да, — произнес эстонец, после чего в комнату вошел владелец постоялого двора.
— Князя тут спрашивают, — прошептал он, и, увидев, что тот спит, добавил, — сказать, что бы пришли попозже?
— А кто им интересуется? — уточнил Андрес.
— Двое.
И хозяин описал в двух словах разбойничков, что пытались их с князем убить на дороге.
— Мы их ждем, — проговорил эстонец, — я разбужу князя.
Ельчанинов проснулся не довольным, в плохом настроении. Поспать не дали. Но он тут же сменил гнев на милость, когда узнал причину. Накинул на плечи камзол и спустился в зал. Там в дальнем углу, за столом, его ждал Яшка Кольцо и один из трех сотоварищей разбойника. Но прежде, чем подойти к ним, Силантий Семенович поговорил с владельцем трактира. Для себя и друзей, он попросил принести хорошего вина.
— Только не хлебного, — добавил он. — Оно больше дурит, а не дурманит. Присел за стол и, посмотрев на Яшку, поинтересовался: