Небо цвета надежды
Шрифт:
Глава 8
Тара
Тем утром в полиции инспектор Правин Годболе сказал мне, что Мукту продали в услужение в состоятельную семью и что с тех пор она живет у них в рабстве. Я представила, как Мукта, съежившись, сидит в углу, вздрагивая от прикосновений и надеясь, что кто-нибудь спасет ее.
– Это она, – с уверенностью заявил он, – у нее зеленые глаза, как у девочки на вашей фотографии. К нам обратились из благотворительной организации и попросили провести обыск в этой квартире и спасти девушку. Мне сказали, что ее зовут Мукта, а семья эта жила на
– Вы уверены? – спросила я.
– Разумеется, – ответил он. – Там уже наши люди.
Меня же не оставляли сомнения. Неужели отыскать человека спустя одиннадцать лет действительно так легко? «Может, мне просто повезло?» – говорила я себе.
Я ехала в полицейском джипе в район, где никогда прежде не бывала. Джип мчался по узким переулкам, резко поворачивал, лишь чудом не сбивая пешеходов, едва успевающих отскочить в сторону. Когда мы наконец доехали, меня почти укачало.
– Это здесь. – Инспектор Годболе махнул водителю рукой, джип пристроился за другой машиной и остановился на небольшой парковке перед жилым комплексом.
Позади засигналил огромный грузовик. Инспектор открыл дверцу и вышел из машины.
– Ждите здесь, – сказал он мне, словно обращаясь к ребенку.
Глядя, как он бежит вверх по ступенькам, я захотела выскочить и рвануться следом за ним – добежать до квартиры, постучаться и позвать Мукту. Она узнает меня, я обниму ее, увезу домой и расскажу, как сожалею обо всем, что произошло. Во мне жила надежда.
Сверху послышались крики и плач. Полицейские вывели из квартиры мужчину в наручниках и потащили его к джипу.
– Я ей ничего не сделал! – повторял арестованный. Одеться он не успел, так что ничего, кроме нижнего белья, на нем не было.
Следующей инспектор Годболе вытолкнул из квартиры девушку. Спускаясь по лестнице, она дрожала и ежилась. На лбу у нее зияла глубокая рана, под глазом виднелся синяк, а на правой щеке алел кровоподтек.
– Мукта?! – закричала я.
Девушка на секунду задержала на мне взгляд, но тут же отвела глаза. Она была зеленоглазой. Я пошла к ней навстречу.
– Мукта? – повторила я и взяла ее за руку. Она вырвала руку.
– Я не Мукта. И не лезь не в свое дело, – прошипела она и залезла в полицейскую машину. Девушка была совсем молодой, почти подростком. Это была не Мукта.
– Она сказала, что ее зовут не Мукта.
Инспектор пожал плечами, словно и так уже знал об этом.
– И ей всего лет восемнадцать. А Мукте, когда ее похитили, было пятнадцать. Значит, сейчас ей двадцать шесть. Я же говорила… Я, наверное, как-то неясно выразилась…
– Мадам, послушайте… Даже одну девушку спасти нелегко. Вы же видели, какую работу нам пришлось проделать сегодня. И таких случаев много. Вы приехали из Америки и, возможно, не понимаете, что тем, кто согласится искать эту девушку… как уж там ее зовут… Мукту… полагается вознаграждение.
Он выжидающе посмотрел на меня и кашлянул. Другие полицейские терпеливо ждали в машине.
– Так что скажете, мадам? – Его глаза алчно заблестели.
Я глубоко вздохнула. Значит, все, что произошло сегодня утром, было проделано только ради того, чтобы заставить меня раскошелиться. А девушка в джипе? Если бы не мои поиски, ее вообще вряд ли спасли бы. А может, они просто-напросто все подстроили? Заплатили
– Постарайтесь помочь мне.
– Хорошо. – Он кивнул и пошел к машине.
Я поймала такси. Оглянувшись, я увидела, что девушка по-прежнему смотрит на меня, и вспомнила себя восьмилетнюю, когда в нашей жизни появилась та зеленоглазая девочка.
Все эти годы я нередко вспоминала тот день, когда впервые увидела Мукту. Это произошло в 1988-м, в том году мне исполнилось восемь. Солнце едва начало клониться к закату. Было воскресенье, и мы ждали папу, уехавшего на выходные в свою родную деревню. Мы с соседскими мальчишками играли в крикет, но игра меня не занимала – я то и дело поглядывала на ворота, надеясь первой увидеть папу.
Он часто ездил в заграничные командировки и привозил мне подарки, которыми я очень дорожила, но вовсе не оттого что их привезли из дальних стран, а потому что подарил их мне мой папа. Работа и заботы не мешали ему думать обо мне, и для меня это значило немало. Может статься, папе казалось, что предвкушение подарка немного разбавит горечь моей тоски, но даже подарки не утешали меня. Когда папа уезжал, я каждый день просыпалась с единственным желанием – увидеть его лицо, забраться к нему на колени и послушать, как он вслух читает мне стихи. На этот раз он поехал в деревню навестить родителей и обещал, по своему обыкновению, вернуться с подарком.
Увидев, как привратник открывает ворота, я забыла об игре и со всех ног бросилась к папе. Девочку у него за спиной я не заметила.
Папа взял меня на руки и чмокнул в лоб.
– Что ты привез мне из деревни? – спросила я.
– Сегодня ничего, Тара.
Голос его звучал устало. Он даже не пообещал привезти мне что-нибудь в следующий раз и за то, что вернулся с пустыми руками, тоже не извинился. Мысли его были заняты чем-то другим, а меж бровей пролегла морщинка. Хотя на меня это было и непохоже, донимать его расспросами я не стала и допытываться, почему он без подарка, – тоже. Вместо этого я обняла его за шею, и он понес меня домой. Именно в этот момент я и заметила щупленькую девочку с узелком в руках и серьезным личиком. В тот вечер она стала частью нашей жизни… Помню, как лучи заходящего солнца золотили ее фигурку, как болтались из стороны в сторону ее тоненькие косички с красными ленточками и как переливались бриллиантовым блеском ее зеленые глаза. Она беспомощно посмотрела на меня и отвела взгляд.
Кумушки, что присматривали за игравшими на площадке детьми, зашушукались. Медленно переставляя ноги, девочка поднялась следом за нами по лестнице. И вот она уже стоит посреди нашей гостиной.
– Кто это? – Ааи вышла из кухни и с ног до головы оглядела девочку. Та отступила, а на глаза у нее навернулись слезы.
– Она поживет у нас какое-то время, ладно? – сказал папа. – А потом я пристрою ее в приют.
– Как тебя зовут? – спросила ааи девочку.
Но девочка, едва сдерживая слезы, лишь смотрела вниз, себе под ноги. Ааи задала ей еще несколько вопросов, но девочка молчала, только иногда кивая или качая головой. Мне показалось, что она шевелит губами, но я ни звука не услышала.