Небо на память
Шрифт:
Я пожала плечами. Мне не известно, что у Краснова на уме. Только сердцу не прикажешь. А оно, неуёмное, словно стремится к своему оборотню. Зов сердца, он, как оказалось, бывает и у людей.
— Понятия не имею. Роман хотел позвонить.
Тут я вспомнила, что после ночного звонка мой коммуникатор так и остался лежать отключенным. Поэтому на короткое время оставила малышей с Венерой, а сама отправилась за аппаратом. И удивительное дело, ни одного звонка или сообщения не поступило. Так о чём со мной хотел поговорить Роман? Перезвонить ему что ли? Хотя нет, не буду. Вот проснётся и сам свяжется со
Я оказалась не права.
Дневной сон у Анечки и Сени-Есени иногда совпадал. И именно сегодня мы решили их уложить на улице в коляске. Погода выдалась отличной. Светило солнце, пели птицы. Распустившиеся пионы радовали глаза своим многообразием цветов.
— Юль, — прошептала Венера, — у меня ещё есть дела. Ты присмотришь за Анечкой?
— Конечно. Иди, — так же шёпотом отозвалась я. Мне не сложно. Сидеть на скамейке в тени яблони и изредка покачивать коляску, какой в этом труд.
Какое-то время я читала книжку в планшете. А потом прислонилась к спинке резной скамейки и замерла, наслаждаясь моментом. Но моя сказка длилась недолго. Спустя время ворота открылись, пропуская на территорию дома гостей. Эту троицу я узнала издалека. Если бы могла прикрыться шапкой-невидимкой, то непременно ею воспользовалась. Только в моём распоряжении её не было. А вот две коляски с малышнёй спрятать меня в принципе были не способны.
— Привет! — Ромка помахал мне рукой.
Я бросила взгляд на коляски, в которых безмятежно спали детки. И направилась навстречу гостям, жалея, что вчера пошла в этот проклятущий ресторан. Если сейчас шеатар увидит своих малышей… А впрочем, сегодня утром я поняла, что не смогу отказать Холгеру в просьбе познакомиться с Арсением и Есенией. Как бы не сложились наши отношения, но если он захочет на них посмотреть…
— Юлия, вы не поехали с нами на экскурсию. И мы напросились к вам в гости! — Май хитро подмигнул. Он стоял между Богартом и Красновым, вследствие чего последний не видел, как Холгер не сводил напряженный взгляд со стоящих позади меня колясок.
— Добрый день, — поздоровался Хол. Сейчас, в свете солнца, его глаза подсвечивались какими-то всполохами. Словно сам дневной свет спешил восхититься этим оттенком синевы. — Надеюсь, мы не помешаем?
О, да, котик, если бы ты знал, что я чувствую!
— Это точно не про Юлю, — поспешил оправдать меня Ромка.
Он подошёл ко мне, обнял одной рукой, словно показывая всем, кто хозяин этой территории. А я… я сжала кулаки, но продолжила стоять, не скидывая с плеч руку бывшего старосты. Сейчас мне ужасно хотелось, узнать, что чувствует Холгер, о чём думает. Вика говорила, что никому из мужчин нельзя приближаться к паре оборотня. Если набросится на Краснова, то моя охрана среагирует. И тогда кое-кому путь сюда будет заказан. Или выдержит, стиснув зубы, наблюдая за мной и соперником?
То, что промелькнуло в глазах оборотня, можно было сравнить с ударом плетью по лицу. И тут же всё пропало. Не знаю, видел ли это Краснов, а я так точно заметила. Барсу больно, это вне сомнений. Неужели он всё-таки любит меня?
— Коляски? — как ни в чём не бывало, поинтересовался Май, вклиниваясь в мои размышления.
— Они самые. — Я по-прежнему оставалась на месте, не сделав и шагу в сторону спящих малышей, словно загораживая их своей спиной.
Наверное, со стороны мы смотрелись как просто друзья или знакомые, которые мирно беседуют. На самом деле кто-то был здесь явно лишний. Или Ромка, или шеатары. Или я, но тогда мужчин следовало выставить за территорию дома. Как вежливой хозяйке мне следовало предложить гостям чай или кофе. И я уже открыла рот, чтобы так поступить. Но не успела.
— Здравствуйте! Рома, ты сегодня не один! — жена отца подошла к нам. — Юль, у тебя гости. Зови всех пить чай. Нам сейчас накроют стол на веранде.
Похоже, она заскучала и приезду гостей оказалась рада. Знала бы, кто сейчас стоит перед нами, рассмотрела бы мужчин поближе.
— Хорошая идея, — произнёс Роман, подталкивая меня к дому.
Вот только видел ли Краснов в этот момент глаза Хола? Нет. Ромка смотрел на Венеру. Но я-то не сводила глаз с оборотня! Тоска, смешанная с мольбой, ни с чем несравнимая смесь. Это как отказать путнику в глотке воды, как выгнать голодного из продуктового магазина, не дав купить хотя бы батон. Мои злость и желание уколоть шеатара сменились пониманием. Хотела бы я сидеть за столиком вместо того, чтобы увидеть собственных детей, держать их в своих руках, прижимать к груди? Никогда.
— Зачем чай? — Я не сомневалась, что Богарт скажет что-то такое. — Давайте погуляем? Погода, природа… Если хозяйки не возражают. — Усмешка отразилась только на губах Хола. А глаза… И нос! Я заметила, как он втягивал носом воздух. Исподволь, стараясь, чтобы никто не увидел. Только ветер дул с другой стороны. Но всё же…
Громкий плач именно моего ребёнка резанул как смычком по натянутым нервам. Я рванула к коляске, вырвавшись из объятия Краснова. Отмахнувшись от него, как от ненужного препятствия.
— Кажется, это не Аня, а кто-то из твоих, — озабоченно произнесла Венера, не поспевая за мной. Ведь если заголосил один, то и другие могут проснуться. А три ревущих малыша, это порой катастрофа.
Женщина вовремя успела увезти мою маленькую сестрёнку. Она ещё спала. А вот Сенечка нет. Он кричал и плакал, рыдая крупными слезами, словно его обидели и очень сильно. Я подхватила сына на руки, целуя в лобик, пытаясь укачивать, и с тревогой посмотрела на Есеню. Она, не раскрывая глазки, уже была готова поддержать брата. Нижняя губка беззвучно затряслась, заходясь в немом крике… Успокоить их обоих будет сложнее, но да мне не привыкать.
— Я помогу, — коротко бросил мне шеатар, непонятно каким образом оказавшийся рядом. И пока я хоть что-то сумела ответить, дочка оказалась на руках оборотня.
Вы когда-нибудь видели, как коллекционеру наконец-то достаётся какой-нибудь искомый раритет? Или же лицо ребёнка, сдавшего самый сложный в своей жизни экзамен на отлично? Так вот, это всё не то. Сейчас глаза Холгера, удерживающего на руках собственную дочь, светились тем самым светом, что видела я в нашу первую ночь в пещере. Любовь, счастье и безмерная нежность плескались в синеве его глаз. И все эти чувства и эмоции предназначались маленькой крошке, примостившейся на руках у папочки.