Небо на память
Шрифт:
— Не знаю. Надо поискать, — с сомнением отозвалась одалиска. И добавила, словно оправдываясь, — мы ведь вечером пришли сюда, а сегодня утром было ещё темно.
Сколько мы здесь пробыли, я не знаю. С Холгером мы встретились только у входа в пещеру. В руках шеатар держал свою куртку, которую раскрыл при виде нас.
— Ровена, — оборотень впервые обратился к одалиске. А моя ревность встрепенулась, словно без неё никак нельзя. — Это ваши орехи. Я правильно понял?
— Жуглан, — кивнула девушка, уверенно протягивая руку к небольшому зелёно-коричневому яблочку. Поддев ногтем кожуру, она ловко извлекла какой-то костяной плод, удивительно похожий на наш грецкий орех. Разве что поверхность его была серая. Раздавить его для Ровены не составило труда. Мы с повышенным вниманием дождались, пока она положит этот самый жуглан в рот, разжуёт и проглотит…
А потом мы с огромным удовольствием занялись тем же самым. Думать о сливах уже не хотелось. В любом случае теперь до вечера дожить было гораздо проще. Разве что меня начал колотить озноб. Но стоило Холгеру прижать меня к себе, как всё менялось. Я даже будучи не совсем здоровой, забывала о том, что простыла. Думала лишь о нём, о его поцелуях. И вспоминала прошедшую ночь и утро. В свете случившегося даже ситуация с папой теперь мне не казалась такой фатальной. По крайней мере, наши отношения с шеатаром отгородили случившееся между мной и отцом сверкающей пеленой.
После обеда мне стало значительно хуже. Холгер не отходил от меня не на шаг, тихо кляня себя за то самое озеро, к которому привёл в ночи. А ещё что не оставил ни одного антибиотика, истратив всё на ногу Николая.
Мы с ним удалились в ту часть пещеры, где было наше импровизированное ложе из веток и листьев. Для удобства Хол зажёг факел, который мы прихватили из тех, что были у озера. Но мне было всё равно. Глаза закрывались и по-прежнему бил озноб. Похоже, я действительно простудилась.
— Не переживай, всё будет хорошо, — произнесла, коснувшись лица оборотня. Сейчас я сидела у него на коленях и, прислонившись к широкой груди, слушала биение сердца любимого.
— Обязательно будет! — подтвердил шеатар, поймав мою руку и прижав её к своим губам. — Юль, прости за то, что не сберёг!
— Поцелуй меня, — попросила я, не желая дальше развивать эту тему. Приподняла голову, чтобы взглянуть в лицо Холгера. Была хорошо видна вся та гамма чувств, что отражалась на дорогом мне лице. Он переживал. Наверное, поэтому поцелуй получился очень нежным, неторопливым. А впрочем, пока нас не нашли, спешить было совершенно некуда.
Спасатели появились поздно вечером, когда местное светило почти скрылось за горизонт. Шеатар задолго до приближения людей услышал их шаги и предупредил нас. Мы спрятались. Лишь когда среди прибывших, разглядели капитана и Вику, вышли из своего укрытия.
Вы когда-нибудь обнимались со своими коллегами, чувствуя, как переполняет радость и облегчение, что возможные беды уже позади? Я — да. И совершенно не стеснялась своих эмоций.
— Подружка! — воскликнула Вика, тиская меня, словно котёнка. Потом резко отстранилась, заглядывая в мои глаза, — Юль, что с тобой? Да ты вся горишь!
Вот не люблю такие моменты, когда я оказываюсь центром внимания. Все прибывшие тут же посмотрели на меня, кто со вниманием, а кто-то просто с интересом. Капитан тут же оторвался от Николая, подошёл к нам.
— Елагина, — удручённо вздохнул Танер, протягивая к моему горячему лбу свою огромную пятерню, — и как тебя угораздило? Твой отец мне голову оторвёт!
В ответ раздался предупреждающий рык ирбиса. И Джеймсу Танеру не нужно было пояснять, что он означал. Поэтому мужчина мгновенно убрал свою руку. Оцелот прекрасно понимал, чем ему грозит прикосновение к чужому. Мне показалось, что капитан лишь еле заметно втянул в себя воздух, напряженно всматриваясь в меня. Неужели… О, нет! От меня что, пахнет Холгером Лейфом? Как описывается в книжках? Я ничего не имею против запаха своего шеатара, просто, если каждый оказавшийся рядом со мной оборотень будет принюхиваться…
— Не успеет, — ответил Хол, по-хозяйски положив свою руку мне на талию и привлекая к себе.
— Теперь вдвойне оторвёт, — тут же нашёлся капитан, весело глядя на нас.
Пояснений никому не потребовалось.
Было решено оставаться здесь на ночлег и лишь рано утром двигаться в путь. Кому-то и вовсе не пришлось спать, неся ночное дежурство. Какое-то время я провела в обществе Вики. От неё же узнала кучу новостей. Она рассказала, с каким трудом приземлились. А затем передали дому императора Бернарда II ценный груз. Как вышли на связь Слава и Гарри, рос Ален. Сейчас они ожидали нас с нетерпением в Северном Сколе. Бортинженер разрывался между женой и желанием пойти за нами, но приказ капитана решил его сомнения. Да и Славе после перенесённого стресса оставаться одной было нежелательно.
— Жалко «Вихрь», — произнесла я, облизав сухие губы. Озноб то и дело сменялся жаром, чего у меня не было уже лет двадцать, а может быть и вовсе никогда.
— Держи, — Виктория заметила мой жест и подала заранее припасённую воду. Сейчас мы сидели с ней, прислонившись к стене на нашем с Холгером ложе. — Корабль был застрахован, так что не всё потеряно. На новый точно хватит. Но жалко, конечно, — тут кошка вздохнула, — Джейми в него много труда вложил. Да и мы тоже. Кстати, долго здесь болтаться не придётся. За нами должны прислать корабль.
— Значит, в штабе знают, что наша группа едва не погибла, — озвучила я то, что и без того было понятно.
— Знают. Генерал Вертер сказал, что всё сделает без промедления. Но если хочешь знать моё мнение, то к такому исходу штаб был готов. Представляешь?
Разговоры затихли, но ровно до того момента, как Виктории не пришло на ум узнать про Ровену. И мне пришлось рассказать про свои приключения, наше знакомство с одалиской и момент спасения шеатаром. Можно было смолчать из чувства такта по отношению к Ровене. Но девушка не скрывала место, откуда сбежала. Поэтому и я не видела в этом смысл. К тому же кошка, как и ирбис, наверняка уже уловила запахи чужих мужчин на бывшей поклонницы богини Ольды.
Через какое-то время Вику сменил шеатар. Я так ждала его, что стоило Холу появиться, как самочувствие сразу улучшилось. А поцелуи, те и вовсе оказали благотворное действие — мне захотелось есть. Поэтому нисколько не возражала против концентратов, которыми нас снабдил отряд спасателей.
Но всё же ночью температура полезла вверх. Лекарства, которые мне кололи, лишь ненадолго облегчали состояние, а потом всё снова повторялось. И надо сказать, Холгер не отходил от меня ни на шаг. Было неудобно и стыдно, едва стоило подумать об утреннем подъеме. Однако озвучить киношное: «Пристрелите меня или бросьте здесь», я не посмела даже ради разрядки обстановки. Лейф так волновался за меня, что я не рискнула шутить подобным образом.