Небо на память
Шрифт:
— А на счёт своего экипажа… Юль, ты ведь заметила, что на звездолётах существует ограничение в связи. И оно действует без разбора.
— Заметила, — тут же подтвердила я понуро. В глазах предательски защипало, но показывать собственную слабость перед Венерой не хотелось. Это мои личные с отношения с Холгером, которые я не спешила демонстрировать даже собственному отцу. Что-то останавливало. А впрочем, вечно так продолжаться не могло, и нужно было что-то решать.
— А если ты хочешь связаться с отцом малыша, — без тени иронии произнесла Венера. И я чуть не подпрыгнула на месте от её
— Так и сделаю, — согласилась я, глядя, как один из охранников подал укатившийся мяч Павлику. И этот жест был настолько грациозным, что я вдруг подумала, что мужчина очень напоминает Хола. А ещё в него можно было без труда влюбиться. Но не мне. — Оборотень? — тихо поинтересовалась я, а то вдруг охранник услышит.
— Да. Они считаются лучшими в этой сфере, — подтвердила Венера.
И я молча согласилась, вспомнив, как Холгер обследовал пещеру, нацепив на себя шкуру зверя. Природная грация хищника, его когти и клыки, были бесспорным оружием. А вкупе с профессиональными навыками и вовсе делали оборотней лучшими из лучших охранников. И хотя я паранойей не страдала, но папин выбор одобряла. И потом, у каждого свой пунктик. Отцу хочется считать, что его дом — настоящая крепость. Значит так и будет. И если от этого папе легче, я рада.
Охрана охраной, но совет своей собеседницы я не забыла даже когда усталый, отец вернулся домой. В этот момент мы сидели на веранде, занятые кто чем. Павлик снова гонял мяч, Венера читала книгу, а я уткнулась в планшет, пытаясь разыскать упоминания о своих друзьях. Глупо, конечно же, только жить без движения не могла.
Звук подъезжающего автомобиля мы услышали издалека. Отец явно не торопился, словно что-то обдумывал или заново переживал какие-то события.
— Что-то случилось, — с тревогой в голосе произнесла женщина.
Она озвучила мои мысли. Папа всегда любил быструю езду и к медленным скоростям не привык. А сейчас ничего подобного не наблюдалось. Заглушив мотор, он перекинулся парой фраз с ближайшим к нему охранником, а потом неспешно направился в нашу сторону.
— Привет, как прошёл день? — поинтересовалась я, заметив, как Павлик со всех ног бежит к нам.
— Завтра опять поедешь? — продолжила мои слова Венера. Мы волновались, конечно же.
— Привет, мои хорошие, — тут же отозвался отец. С его любовницей мы сидели рядом. И у меня промелькнула ревнивая мысль, а кого же он поцелует первой, меня или её. Нехорошо, конечно же, но эта навязчивая идея меня царапала. Однако всё решил мальчишка, который вдруг запнулся и со всего размаха прокатился по траве прямо на животе. Раздался резкий вскрик, а затем детский плач…
И, конечно же, мы побежали к нему. Как думаете, чьё присутствие заставило ребёнка замолчать, обиженно поджав губы? Генерала Елагина.
— Больно? — совершенно серьёзно поинтересовался отец, помогая мальцу подняться. Внешне казалось, что он не пострадал, за исключением ссадин на руках. А зелёный цвет футболки это даже креативно.
Павлик кивнул, размазывая грязным кулаком слёзы по щекам.
— Мужчина не плачет, — произнёс отец, привлекая ребёнка к себе, — ну, почти.
— А если больно? — поинтересовался
Мы с Венерой застыли. Я, потому что хоть и переживала, но видела, во мне особо не нуждаются. А вот любовнице отец жестом руки велел не приближаться.
— Ну если больно, то чуть-чуть можно. Только пойдём от девчонок подальше. Хорошо?
— А почему? — всхлипы прекратились, особенно когда папа поднял мальчика на руки.
— Пусть считают, что ты сильный и даже не ревел. Ну как? Согласен?
— Да! — детские ручонки обхватили шею отца.
Глядя, как они уходят, я не ревновала, нет. Картина была очень нежной и, наверное, правильной. Только что-то щемило в груди. Наверное, это нервы так действуют на будущих мам. Надо же! Только-только познать мужчину и сразу же забеременеть. Кому рассказать, не поверят. Ведь о современных средствах контрацепции в наше время знают все.
Вечер был вполне обычным. Разве что перед сном как всегда ко мне зашёл отец. В этот раз наш разговор не ограничился моей просьбой связаться с экипажем.
— Пап, что произошло? — я свернула свой запрос на планшете, — мне кажется или действительно есть какие-то новости по твоему делу?
— Да дело-то было, в общем, то всего на пару заседаний, — улыбнулся отец и присел в кресло. — Остальное показуха.
— Понятно. И чем эта показуха закончилась? — напускное спокойствие родителя меня не обманывало.
— Теперь я на длительном отдыхе, — улыбнулся папа, протянув длинные ноги и сцепив руки в замок, который сложил у себя на животе, — так что отосплюсь и наконец-то займусь чем-нибудь стоящим. А твои как дела? Чего изучаешь? — последовал короткий внимательный взгляд в сторону планшета.
— Думаю, как можно связаться с отцом своего ребёнка и сообщить ему столь радостную весть, — произнесла я, даже не пытаясь сосчитать сколько раз покраснела за свой недолгий монолог.
— Он хоть человек? — поинтересовался отец. И в его заинтересованном тоне я уловила настороженность. Моё сердце замерло, словно от предчувствия. Но уж если начал говорить «А», то следует продолжить «Б». Поэтому я решилась и призналась:
— Нет, он оборотень. Но очень хороший.
Никакой паузы не возникло, как и не увидела я недоумённого лица отца. Казалось, он о чём-то таком догадывался, хотя его шпионов в нашем экипаже не было. А впрочем, генерал привык держать удар и этот тоже не вызвал негативной реакции.
— Значит, оборотень, — жёстко повторил он вслух, словно выплюнул.
— Да. И я хотела бы с ним связаться. Только не знаю как. Всё-таки Холгер должен знать, что у него…
— Что ты к нему чувствуешь? — перебил меня отец.
Сто раз я задавала себе этот вопрос. В свете последних событий напускное могло наслоиться на реальные чувства. Только ведь шеатара я полюбила ещё до того момента, когда узнала о своей беременности. А значит, моё сердце тянулось к ирбису изначально.
— Люблю его, — произнесла я, глядя в глаза собственного папы, — а он меня.
Вот теперь я заметила, как отец чуть поморщился, словно слышать мои слова ему было не только крайне неприятно, а ещё и болезненно. И я не понимала его отношения к снежному барсу. А потому прямо спросила: