Небо над дорогой
Шрифт:
— Спасибо, Сэмми.
— Пока, гайз. Берегите друг друга, семья — это важно.
Бородач пошел тактическим шагом обратно, тщательно приседая, «нарезая пирог» и четко прикладываясь к прицелу. Но меня не оставляло ощущение, что он учился этому по кинофильмам.
— Есть репер, — подтвердил Артём, разглядывая причудливое нагромождение камней, оплетённых вьющимися цветочками, — хотя так и не скажешь.
Сооружение увенчано огромным цветочным горшком, но, что бы в нём ни росло, оно уже засохло.
— Поехали?
— Давай.
Зимний заснеженный лес. Мы с проклятиями
— Восемь минут гашение, проще подождать.
Действительно — ветра нет, мороз несильный, идти никуда не надо — не замёрзнем. Так и перетаптывались, оглядывая голые стволы вокруг скрывшего репер сугроба. Вроде горелые они какие-то, но так не поймёшь. Нет никого — и ладно.
Зато на следующем…
Городская площадь. В самом центре — аккуратно и не без изящества оправленный в белый резной мрамор реперный камень. Возле камня стоим мы. А вокруг — толпа. Десятки… Нет, сотни людей! Может быть — тысячи. Вечер, громкая ритмичная музыка, площадь освещена гирляндами разноцветных огней, развешанных на домах. В центре — подсвеченная прожекторами сцена.
— Восемнадцать минут! — Артём с трудом перекрикивает орущего в колонках ведущего, который, в свою очередь, пытается перекричать музыку.
Тот скандирует что-то пафосное на незнакомом языке. Толпа взрывается криками и аплодисментами. Переждав волну шума, он снова что-то выкрикивает в микрофон, размахивая руками. Толпа отвечает дружным одобрительным рёвом. Оратор начинает сильно и ритмично топать ногами, как будто маршируя на месте, топот через микрофонную стойку отдается басами в колонках. Люди начинают притопывать в такт, и вскоре вся площадь топочет в едином ритме. Земля под нашими ногами вздрагивает.
К счастью, они к нам спиной, внимание приковано к сцене, и на наш походно-военный вид никто не обращает внимания. На фоне единообразно одетых, — как школьники, «белый верх, черный низ», — аборигенов мы сильно выделяемся. Оратор, всё более распаляясь, выкрикивает какие-то короткие лозунги, толпа на них дружно откликается слаженным хором. Топочут всё сильнее и увлечённее. Если они всегда так празднуют, обувная промышленность здесь обеспечена спросом, а ортопеды — пациентами. У меня бы уже ноги отваливались. Но восемнадцать минут истекли, и мы проваливаемся в долгожданную тишину.
— Придётся прогуляться, — сказал недовольно Артём, — причем не близко. Не чувствую выходной репер.
Помещение с репером небольшое, похоже на часовенку с высокой шпилевой крышей, задрапировано сетями. На стенах спасательные круги, багры, штурвалы, какие-то морские приборы, типа секстантов или ещё каких астролябий — я в этом не разбираюсь. Уверенно опознал только винтажный круглый барометр. Напротив входа — нечто вроде дощатого алтаря, но вместо икон там фотографии в рамках, а перед ними нагоревший воск от давно погасших свечей. Фотографий много, на них обычные люди, если судить по одежде — моряки и рыбаки.
— Поминальная крипта, — сказал Иван, — для тех, кто не вернулся из моря.
— Тут давно никого не было, — я провёл пальцем по алтарю, оставляя след в густой пыли.
Я оказался прав —
Кривая улочка спускается вниз, к морю. Небольшой порт — то ли грузовой, то ли рыболовный, а может, всё вместе, плюс военный. Первое, что мне бросается в глаза — зачаленная за берег подводная лодка. Ржавая и полузатонувшая, круглый нос её торчит вверх, корма ушла под воду и легла на грунт — похоже, что море тут обмелело, половина акватории светит высохшим дном, в марине лежат вповалку яхты.
— Ого, — сказал Иван, разглядывая подлодку, — совсем незнакомый тип. Но она очень давно лежит, явно ещё до здешней катастрофы списали. Остальное гораздо свежее.
— Я правильно понимаю, что штурманское чутье указывает на морской горизонт?
— Ага, — расстроенно сказал Артём, — нам куда-то туда.
Палец его уверенно показал прочь от берега. Ну что же, когда-нибудь это должно было случиться.
— Слушай, — спросил я его, — давно задаюсь вопросом: а если вернуться к входному реперу, мы сможем через него уйти обратно?
— Я слаб в теории, — признался наш штурман, — меня учили наскоро, только самое необходимое. Насколько я знаю — нет. На транзите нельзя уйти тем же репером, каким вошёл. Дело не в самом репере, а в принципе суперпозиции. Если войти через другой репер, то этот станет выходным, и через него можно будет уйти. А так — нет.
— То есть, если транзит непроходим…
— То всё, жопа, — подтвердил мои худшие опасения Артём. — М-оператор — опасная профессия.
— Хватит вам, — сказал Иван, — это не жопа, а просто море. И мы в порту. Наверняка здесь найдётся какое-то целое судно.
— Отдаю задачу в руки профессионалу, — согласился я, — ищи.
Поиски затянулись. Кораблей тут было полно, но найти подходящий оказалось непростой задачей. Нужно было что-то небольшое, с чем справятся три человека, из которых двое — сухопутные крысы без малейших морских навыков. Из мелкотоннажного преобладали разнообразные яхты, но даже те из них, что стояли у дальних пирсов и не легли на дно при обмелении, нас не устраивали.
— Моторные слишком велики, — объяснял Иван, — даже если мы запустим дизеля, то у таких судов небольшой запас хода. Они большие, но прогулочные, не океанский класс. Да и состояние топлива вызывает сомнения. Оно простояло несколько лет, могло испортиться.
— А эти чем плохи?
На мой дилетантский взгляд, яхточка, возле которой мы стояли, была само совершенство — изящная, стройная, ладная такая. И размер небольшой, и состояние на вид прекрасное. Запылилась разве что и птицы засрали палубу.