Небывалое бывает (Повести и рассказы)
Шрифт:
Вернулся Васильчиков в армию.
Еще в те дни, когда он исчез, в армии было целое дело.
Самовольство для офицера — серьезная вещь. Доложили тогда Кутузову об уходе корнета.
Доложили теперь о его прибытии.
Выслушал Кутузов, распорядился:
— Наказать за самовольный отъезд. — Потом подумал и строго добавил: — А за то, что вернулся, за это — вдвое.
Много прославленных имен среди командиров партизанских отрядов: офицер Сеславин, простой крестьянин Герасим Курин, рядовой
Как-то в какую-то итальянскую часть приехал из штаба Наполеона посыльный. Тут-то зашел разговор и еще об одном русском герое, о молодом штабс-капитане артиллерии Александре Самойловиче Фигнере.
Лихость в Фигнере потрясающая. Он и в бою всегда впереди, и в походах не знает устали, и на расправу с врагом жестокий, но и в разведку без страха ходит.
Фигнер даже в Москву к французам ходил, переодевшись, правда, крестьянином.
Много зла причинил Фигнер со своим партизанским отрядом французам. Слух об отважном штабс-капитане даже дошел до Наполеона. За поимку Фигнера император назначил большую сумму.
Приехавший к итальянцам из наполеоновского штаба офицер привез особую весть где-то здесь, в местных лесах, скрывается Фигнер. Заволновались итальянцы. И страшно, и вот бы прославиться — взять и поймать злодея. Вот бы сюрприз императору. К тому же… награда.
— Поймаем его! — кричат итальянцы. — В наших же жилах римская кровь!
Собрались одни офицеры. Рядовых с собой не брали. Не хотели делить богатства.
Подумал посыльный и тоже решил поехать. Интересно, что из того получится. А вдруг…
Тронулись итальянцы. Рыщут они по соседнему лесу. Нет, не видно партизанских примет. Направляются в лес, что подальше. И там все спокойно и тихо. Едут верст за десять в крутые балки. И там неудача.
Не хочется им возвращаться с пустыми руками домой. Да день на исходе. К тому же устали. И есть хочется. И дорога домой неблизкая.
«Да, пора бы домой», — понимает и Наполеонов посыльный. Да только в эту минуту что-то, как назло, за язык его дернуло.
— А не там ли они, вон за полем, в дубовой роще?
И офицеры о том подумали. Решили:
— Ну ладно, последний заход.
Дотащились они до дубовой рощи. И правда — вот он, свежий след от лошадиных копыт.
Поднялся дух в итальянцах.
— В наших жилах римская кровь! Вперед!
Втянулись они своей офицерской колонной в лес.
И вдруг слева и справа налетели на них партизаны. Крики, свисты, стрельба…
Туда итальянцы, сюда, да где там — они в окружении.
Согнали партизаны плененных в кучу. Стоят они, носы повесив. А где же тот, Наполеонов посыльный?
Смотрят — стоит он в первом ряду партизан, ручкой им нежненько машет:
— Приветствую вас, господа офицеры! Будем знакомы — штабс-капитан Александр
В бою под солдатом драгунского полка Ермолаем Четвертаковым была ранена лошадь.
Четвертаков попал в плен. Привезли его в Гжатск. Из Гжатска солдат бежал.
Оказался он в тех местах, которые были заняты неприятелем.
Пришел драгун в деревню Басманы. Видит — крестьяне воинственны, французов чумой ругают. Злобой мужик кипит.
Тут-то и пришла Четвертакову мысль поднять крестьян на борьбу с французами, создать партизанский отряд. Заговорил.
И вдруг крестьяне замялись. Мол, неизвестно, откуда прибыл солдат. Как знать, что из того получится.
Лишь молодой рябоватый парень пошел за драгуном.
Поехали они вместе в деревню Задково — там поднимать крестьян. По дороге встретили двух французов. Убили. Потом еще двоих встретили. И этих прикончили.
— Ух ты! Двое — и вдруг четверых! — подивились крестьяне в Басманах.
— А если четверо — то получится восемь!
— А если восемь — то будет шестнадцать!
Заволновались в Басманах: а вдруг как мужики из Задкова прежде их создадут отряд?
— Давай возвращай драгуна!
— Сами желаем иметь отряд!
Вернулся в Басманы драгун. Извинились сельские жители.
— Не обижайся. Хотели тебя проверить, — схитрили крестьяне. — Стоящий ли солдат.
Сразу же более двухсот мужиков дали свое согласие быть у него в отряде. Это стало началом. Вскоре из всей округи свыше четырех тысяч крестьян собралось под командованием Ермолая Четвертакова. Стал Четвертаков признанным командиром. Порядки в войске завел военные: караулы, дежурства и даже учения. Следил строго, чтобы головы крестьяне держали высоко, животы не распускали.
— Да ты — что полковник, — смеются крестьяне. А сами довольны, что крепкой руки начальник.
— Что там полковник — сам генерал! Ваше превосходительство!
Жили крестьяне по-прежнему в селах. Поднимались они по тревоге, когда возникала нужда…
Едет французский отряд по русской дороге. Обоз, но с большой охраной. Порох доставляют для армии. Кони пушку везут впереди. Это чтобы пугать крестьян, ну и себя, французов, конечно, подбадривать.
Звенят, гудят, переливаются на церковных звонницах колокола. То медью ударят, словно в набат, то трепетно, тонко зальются. Приятно французам слушать.
Вот здесь отгремели. Ушли за бугор — там тоже деревня и церковь. Подхватились и слева и справа. Идет от села к селу перезвон. Эка приятные звуки…
Продолжают французы свой путь. Слушают звонную прелесть. Идут и не знают того, что это не просто звон — это голос для них прощальный, погребальный, выходит, звон.
Четвертаков использовал церковные перезвоны как сигналы для своих отрядов. Это не только сигналы тревоги. В каждом переливе свои команды. Слушай внимательно — будешь знать, куда идти и где собираться.