Нечаянная мелодия ночи
Шрифт:
– Ритка, – он взял ее руки в свои и благодарно пожал их, – да ты не слушай мою сестренку. Она не злая, она просто всегда говорит правду. Тебе, наверное, неприятно. Что она ляпнула на счет моих многочисленных увлечений.
И тут Маргарита Павловна была на высоте.
– Напротив, милый, мне это даже льстит. Во-первых, ты такой опытный.
Ну, как еще удачней можно похвалить мальчишку!
– А во-вторых, их было много, но привел сюда ты только меня.
И Маргарита Павловна бросила на меня ехидный взгляд. Я была сражена. Она оказалась крепким орешком. И мне необходимо было во чтобы то ни стало его раскусить. Чтобы под нос Игнату показать, что внутри он пустой. Только толстый слой пыли…
Они ушли вместе. На прощание, она задержалась в коридоре, что мне шепнуть.
– Мы
– И сколько это будет стоить? Я думала, что вы покупаете только мужчин… Маргарита Павловна…
Она со злостью хлопнула перед моим носом моей же дверью. И я осталась одна.
Я долго смотрела им вслед. Издалека они представляли собой красивую пару. Я это признавала. Элегантная изящная женщина шла под руку с высоким мужественным парнем. И белые хлопья снега кружились в темноте над ними, и путались в их волосах. Мираж, фантазия, видимость. Как бы ни был красив снег, он все равно растает. И любовь брата мне казалась подобной ему. Рано или поздно она покинет его. Может быть, когда наступит весна. И он наконец-то проснется. В конце-концов, лучше чтобы это случилось пораньше. Пока все не зашло еще очень далеко. Пока он не превратился в примерного, вечно униженного семьянина, над которым давлеет его жена, лгунья, притворщица и более того – надзирательница с плеткой в руках.
15
А вскоре Маргарита Павловна и мой брат Игнат укатили за город, в дом отдыха. Она всячески пыталась уговорить братца провести Новый год в Африке, но здесь у него хватило ума отказаться. Мой брат не хотел ни под каким предлогом в Африку. И даже впервые пожаловался на свою Риту.
– Нет, ты слышишь Светка, она меня хочет затащить в какую-то Африку. Бред какой-то. Да еще на Новый год! Я что сумасшедший.
– Ну, почему, – смиренно ответила я, хотя в душе ликовала. – Ей бы очень пошел загар, она же все делает ради тебя. К тому же, наверняка, она мечтает пройтись перед тобой в купальнике. Ну, сам подумай, это бронзовое тело, эти стройные ноги, утопающие в желтом песке, эти брызги Средиземного моря, осыпающие ее светлые волосы. Она все делает ради тебя. И наверняка, мечтает, чтобы ты вдоволь нажрался бананов и кокосов. В эту пору здесь сущий авитаминоз.
– Дурочка, – Игнат мечтательно прикрыл глаза. И тут же встрепенулся. – Не ты, сестренка. Она… Она – милая славная дурочка.
Я вздохнула. Меня он уже давно не называл милой дурочкой.
– Сама посуди, зачем мне Африка? Да еще в Новый год. А как же елка, а как же снег.
– Елку можно запросто заменить пальмой. А снег и здесь может растаять под Новый год. И наступит противная слякоть.
– Сколько мрачных мыслей в твоей светлой головке, Светка. Мы прекрасно проведем здесь Новый год. Это будет самый лучший праздник в моей жизни, я уверен. И потом… Как она могла… Она же прекрасно знает, что у меня нет таких денег.
Я равнодушно пожала плечами.
– Скорее всего, она не подумала об этом. Когда любишь – уже не думаешь о таких мелочах, как деньги, – мне так нравилось быть благородной, защищая моего врага.
– Я не могу не думать об этом, – Игнат вздохнул. И я поняла, что ему нелегко касаться этого вопроса. Он привык все делать сам, он привык отдавать, а не брать.
И все же я никогда еще не видела своего брата таким счастливым, как в ту снежную зиму. Он как ребенок радовался предстоящей поездке. Он в один миг похорошел и повзрослел. И у меня деже возникала мысль, права ли я? И кто сказал, что я обязательно его должна спасать? И зачем спасать от счастья. Но я тут же гнала эти мысли прочь. Его счастье было химерой, неправдой. Я спасала его не от счастья, а от лжи. А ложь для моего прямодушного, честного брата могла обернуться только бедой…
Вскоре они уехали, взяв с меня слово, что я обязательно брошу все и Новый год встречу с ними, за городом. Слово я дала, но не собиралась его выполнять. Напротив, в моей душе скопилось столько горечи и обиды, что назло всем я решила провести праздник одна, запершись в четырех стенах. Я даже со сладостным мазохизмом предвкушала, как ровно в двенадцать улягусь в постель, выключу свет и попытаюсь уснуть. А на улице будут слышны радостные крики, песни, громыхание салюта. А я буду совершенно одна. И я уже обожала свое одиночество в Новый год. И уже придумывала, как красочно опишу его своему брату. И как он расстроиться и будет себя проклинать, что совершенно забросил свою младшую сестренку, что забыл про ее чувства, что сам толкнул ее на такое одинокое жалкое существование. При этих мыслях я даже чуть не расплакалась. В квартире было очень пусто. И я решила что неплохо прогуляться. А одиночество приберечь к празднику.
Я обожала эти предновогодние настроения. Улица обдала меня холодом, суетой. В глазах рябило от елочных украшений, дождика и гирлянд. Все спешили делать новогодние подарки. Мне в этом году подарка ждать было не от куда. Разве что надеяться на милость Деда Мороза.
Я потолкалась в магазинах, просто так, чтобы заглушить одиночество. И понять, что еще существуют на свете добрые люди, делающие друг другу подарки. Вскоре мне это надоело, и я долго бродила по заснеженным улицам, пока окончательно не замерзла. На пути повстречался кафетерий И я решила выпить чашку горячего кофе.
Людей, к счастью, было мало. И я выбрала себе крайний столик, возле огромной пушистой елки. Запахло хвоей и клеем самодельных гирлянд. Я медленно потягивала обжигающий кофе с молоком. По телу пробежало приятное тепло. Мне стало жарко. Спешить было некуда. Дома меня никто не ждал. Можно было поехать к институтским друзьям, но мне почему-то не хотелось ни с кем разговаривать. Да и близких друзей у меня не было. Мне достаточно было брата и мамы. У остальных я только спрашивала: как дела? И не слушала ответ. Их дела меня мало волновали. Впрочем, как и они мало интересовались моими. Все давно отвыкли откровенничать. Это считалось почти дурным тоном. И мне уже казалось, что понятие дружбы постепенно исчезло. И вслед за ним исчезнет и понятие любви. И что тогда останется? В ту любовь, о которой я мечтала когда-то в детстве и ради которой готова была умереть, я уже не верила. И я почти с ужасом вспоминала Германа, из-за которого чуть не отравилась.
Мрачные мысли настолько поглотили меня, что я даже не заметила поначалу, как кто-то подсел за мой столик. Я глядела в полупустую чашку и искренне жалела себя. Свои разбитые детские мечты. И чувствовала себя ужасно старой, у которой все уже давно позади. Наконец низкий приятный голос меня вывел из меланхоличного сна.
– Ты, как зайчик под елочкой.
Я, старая и мудрая поначалу опешила. Зайчик под елочкой. Это еще что за новости! Я подняла голову и встретилась с ним лицом к лицу. И во всю вытаращила на него глаза. Он был чертовски, ну просто чертовски красив! Я дура когда-то считала красивым Германа! Да Герман с ним и рядом никогда не стоял. Конечно, Игнат… Обаятельней своего брата я никого не встречала. Но… Черт побери! Прости меня, мой любимый братец… Ты на свете всех милее, всех прекрасней и… Но этот парень все равно лучше! Даю голову на отсечение!
Странно, но в этот очаровательный миг я не подумала о себе. У меня и мысли не возникло влюбиться или подружиться с ним. Первая моя мысль была о Рите и Игнате. Вот оно! Вот вполне осуществимый план. Вот удача, которая в виде новогоднего подарка оказалась сегодня под новогодней елкой. Спасибо тебе дед Мороз, лучшего подарка ты мне не мог преподнести.
У меня видимо был настолько дурацкий вид, что незнакомец решил, будто я влюбилась с первого взгляда. И как я поняла решил тут же смотаться. Ну, нет! Позволить ему уйти просто так я не могла. Я быстро оценивающе оглядела его с ног до головы. Да уж, в него влюбиться любая. Этакий Том Круз, но все равно лучше. Он явно понравится женщине постарше. Видок у него довольно потрепанный – парень не из богатеньких сыночков. Значит, богатенькая дамочка с удовольствием возьмет его под свое крылышко. Вот бы он еще пребывал в колонии, этакий запутавшийся мальчишка, которого с удовольствием усыновит зрелая женщина с материнскими инстинктами, у которой к тому же нет детей. А если он еще и сирота! Цены ему нет! Но в любом случае и сиротство, и колонию можно додумать.