Нечаянный тамплиер
Шрифт:
Оцепенев от страха, она смотрела, как сарацины насиловали ее мать и старшую сестру. Она навсегда запомнила и тот ужасный момент, когда отец со своими рыцарями прорвался в покои донжона, весь перепачканный кровью, с безумными от гнева глазами. За считанные мгновения он зарубил двуручным мечом пятерых насильников, но двое уцелевших успели перерезать горло обеим женщинам прежде, чем смерть нашла их самих.
Три дня назад, после того, как была отбита очередная атака, отец Адельгейды собрал всех оставшихся защитников замка и объявил, что помощи ждать неоткуда, а без подкрепления дольше удерживать полуразрушенную крепость они не смогут. Было решено прорываться к Акре. Под покровом ночи пятеро рыцарей, шестеро оруженосцев
К утру ветер нагнал облаков, и пошел сильный дождь. Вода лилась с неба потоком, и продрогшим христианским беженцам казалось, что это сам Господь оплакивает скорбную участь королевства христиан. После изнурительного пути под дождем они нуждались в еде и отдыхе, но вся местность, через которую они продвигались к Акре, уже перешла под контроль войск Бейбарса. Промокшим насквозь беглецам было необходимо обогреться, пополнить провизию и найти лошадей. Потому барон и решился отбить этот монастырь.
Усатый турок перезарядил арбалет и высунулся снова, но его тут же отбросило от окна назад: пущенный Эдвардом болт врезался турецкому арбалетчику в переносицу. В этот момент христианские рыцари прикончили последнего сарацина у коновязи и ринулись к дверям странноприимного дома. Несколько сарацинских лучников попытались стрелять по ним из узких стрельчатых окон второго этажа, но их быстро сразили болты людей Эдварда. После короткой схватки на первом этаже, сарацины, находившиеся на втором, начали выпрыгивать из окон в надежде добежать до своих лошадей и спастись. Но все они нашли свою смерть во дворе, подстреленные арбалетчиками барона. На близкой дистанции от арбалетных болтов не защищали ни щиты, ни доспехи.
Когда Адельгейда через распахнутые настежь ворота вошла во двор монастыря, то насчитала не менее двадцати трупов. Девушке на мгновение сделалось дурно, но она за последнее время так привыкла видеть мертвецов, что уже не падала в обморок. В трапезной странноприимного дома царил разгром. Столы и лавки были перевернуты, в беспорядке валялись сарацинские плащи и оружие. Но трое сержантов-арбалетчиков быстро наводили порядок. Вскоре столы и лавки приобрели привычное положение, лишние вещи были свалены в мешки, а из кухни запахло горячей едой.
Адельгейда забилась в теплый угол возле кухонной печи, но все никак не могла согреться, хотя дядя Эдвард лично принес ей ломоть плоского сарацинского хлеба, деревянную ложку и горячий суп в глиняной миске. Лицо дяди пересекал длинный багровый рубец: след от сарацинской сабли. Дядя был очень добр к ней, но Адельгейда хотела видеть рядом с собой отца, а он все не появлялся. Она была измучена и нуждалась в поддержке. Девушка никогда прежде не совершала столь длительных пеших прогулок. Ноги ее болели, и она чувствовала себя невероятно уставшей. Снова она с тоской вспоминала мать и сестру, вспоминала прежние счастливые годы, ведь вся ее жизнь была связана с их замком, который назывался Баренбург. Она родилась в этом замке и прожила в нем всю свою жизнь. Все тринадцать своих лет.
Ее предки по отцу принадлежали к франконско-баварской династии маркграфов и герцогов. Замок построил дед Адельгейды, младший отпрыск этой славной фамилии, который отправился в странствия и присягнул на верность Фридриху II Штауфену. А когда тот сделался королем Иерусалимским, то пожаловал верному вассалу баронский титул и земли. Дед был одним из тех, кто укреплял своим мечом немецкую власть в Святой земле. Но те времена давно прошли, главные силы тевтонского ордена покинули Левант, и немцы сделались в этой стране почти изгоями. И теперь, когда замок захватили враги, Адельгейда еще не понимала, что будет с ней, как она сможет жить дальше без матери, без сестры, без дома? Ведь даже привычных вещей у нее больше не будет: все их вещи оставлены сарацинам вместе с замком. Да и из одежды сохранилось только то, что на ней. И вообще чудо, что она сама осталась жива. Пока жива. Все это тогда казалось ей страшным сном, но сном не было.
Наконец-то ее отец, барон Альбрехт фон Баренбергер, появился, лицо его было мрачным, глубокие морщины пролегли над переносицей, темные круги обрамляли глаза, лоб был рассечен и кровоточил. После гибели матери отец вдруг сразу постарел. Он объявил людям, что никто из врагов не ушел. Значит, никто не расскажет об этой стычке. А потому он дает всем, кроме караульных, время на отдых до рассвета. А завтра на рассвете они оседлают захваченных лошадей и доберутся до Акры уже к вечеру. Еще он сообщил, что пленные, которых захватили при взятии монастыря, рассказали, что армия Бейбарса двинулась на юг, к Яффе, и путь к Акре пока был свободен. Люди барона выслушали это сообщение с радостью, потому что на тот момент это была самая добрая весть за все последние месяцы. Только они тогда не знали, какие еще опасности поджидали на пути.
Поев и немного отдохнув, собрав припасы, оставшиеся в странноприимном доме, они покинули его на рассвете. Кроме одного единственного коня, на котором поехал сам барон с дочерью, нормальных лошадей раздобыть не удалось. Все три захваченные лошади оказались ранеными и седоков нести не могли, потому что на их спинах были порезы, нанесенные клинками. Потому на этих лошадок осторожно погрузили немного припасов и повели в поводу.
Они ехали половину дня. Адельгейда сидела впереди своего отца, он прижимал дочку к себе левой рукой, и ее тело чувствовало жесткие доспехи. Отец был ранен. Лоб ему перевязали оруженосцы, но боль, по-видимому мучила его. Хотя он не показывал виду и старался улыбаться, когда она оборачивалась и смотрела на него. Лишь иногда морщился, трогая рану через повязку. Как назло, небо после полудня потемнело, и пошел очень сильный дождь. Через некоторое время, несмотря на плащи с капюшонами, все люди в отряде вымокли насквозь. Потому, увидев маленький замок с вершины следующего холма, решили передохнуть и обсохнуть.
— Что это за замок? — спросила девочка. Ей казалось, что они едут уже очень долго. Она никогда не бывала в этих местах. Вся ее жизнь прошла в родовом замке, и всего однажды, когда ей исполнилось десять лет, она побывала в Акре с отцом, с матерью и со старшей сестрой. Но тогда мама с дочками ехала в повозке, и дорога показалась не такой долгой и утомительной. Они в тот раз часто останавливались по дороге в постоялых дворах и странноприимных монастырских домах, чтобы передохнуть. А теперь путь был трудным, а повсюду плотной стеной стояла пелена дождя. Все ручьи, пересохшие за лето, наполнились водой. А земля превратилась в сплошную скользкую грязь. Потому отец старался выбирать путь там, где почва выглядела каменистой. Двигаться по дороге барон не рисковал, потому что там могли встретиться вражеские отряды.
— Это не замок, детка, а просто дом с башней, укрепленный манор. Кажется, там жила семья какого-то английского рыцаря. Я слышал, что его предки пришли в Святую землю еще с войском короля Ричарда Львиное Сердце. Посмотрим, что там сейчас, — ответил отец.
Но, когда они подъехали ближе, оказалось, что дом с башней, похожий на замок, подвергся разрушению. Ворота его были выломаны и лежали на земле при въезде в крохотный дворик. Увидев это, отец тут же остановил лошадь, и послал половину оруженосцев и арбалетчиков вместе с мессиром Эдвардом вперед, желая проверить, насколько место представляет опасность. А все оставшиеся бойцы стояли наготове снаружи, окружив дом, который выглядел покинутым.