Нечаяный сюрприз для графа
Шрифт:
Позже мы снова любили друг друга, только этот раз отличался медленными, бесконечными, с ума сводящими предварительными ласками. Торин долго и трепетно ласкал мою грудь, сначала теребя соски, а потом нежно посасывая. Он сделал их такими чувствительными, что от легкого прикосновения его языка меня охватывала сладкая судорога. Я нежно сжимала его плоть и смотрела в лицо, на котором отражалось испытываемое им наслаждение. Помня о расставании, мы оба, как будто впрок хотели насытиться этими пьянящими ощущениями.
Я лежала на плече Торина, а он, обняв меня, перебирал мои волосы.
– Почему ты сказала, что не знала, что ты – девственница? – спросил Торин.
– Из бесконечных претензий
– Прости, но я рад, что она ошиблась, - проговорил Торин.
– А если бы не ошиблась, что-нибудь изменилось бы? – поинтересовалась я.
Торин ответил не сразу, но уверенно:
– Нет! Это ведь было до меня.
Мы помолчали.
– Шесть, - сказала я.
– Что? – не понял Торин.
– На твоем прессе шесть кубиков, - констатировала я.
– Все-таки сосчитала, - счастливо рассмеялся он и, заглянув мне в глаза, серьезно спросил:
– Ты ведь никогда не сдаешься, да?
– Не знаю, - удивленно пожала я плечами. – Как-то не задумывалась об этом.
– Оливия, - начал Торин.
– Оля, - перебила я его. – Мне бы хотелось, чтобы ты именно так называл меня.
– С удовольствием! – расплылся он в улыбке. – Я все ждал, когда ты позволишь называть тебя так - Оля, у тебя, кстати, необычное имя!
Я с удивлением посмотрела на него, он отзеркалил мне слова, сказанные когда-то ему при нашей первой незабываемой стычке.
– Ты помнишь? – спросила я.
– Я все помню, родная, - сказал он. – И каждый раз с ужасом думаю о том, что мог пройти мимо тебя, и ты бы досталась другому счастливчику!
Нам уже пора было расставаться, когда Торин, волнуясь, спросил:
– Оля, ты понимаешь, какие последствия могут быть после этой ночи?
– Иными словами, я могу забеременеть? – уточнила я.
Торин, не привыкший к такой прямолинейности, растерянно кивнул.
– Я понимаю, Торин, и хочу, чтобы ты об этом тоже помнил и поскорее возвращался, - сказала ему.
– Месяц, Оля, всего один месяц, и я вернусь к тебе, - пообещал он.
Скоро будет месяц, как Торин покинул королевство, за это время я получила от него два письма. Почта, в том числе и дипломатическая, из Саравии доставлялась в Картар по морю на торговых судах, принадлежащих купцам нашего королевства. По прибытию в порт капитан корабля передавал почту королевскому курьеру, который и доставлял ее в столицу. Первое письмо я получила через неделю после его отъезда. В нем он писал, что скучает, и душа его, как у пятнадцатилетнего юноши рвется домой. Он вспоминал наши беседы и споры, шутил, что готов терпеть все мои капризы, и с нетерпением ждет нашей встречи. Все письмо было пронизано теплотой и искренностью. В нем также он сообщил, что султанатом правит младший сын Зилантана, шестнадцатилетний Хас. О том, что случилось с султаном Киратом и его братом Ильтаром, в письме не было ни слова. Прошло десять дней, и мне доставили еще одно письмо. Оно отличалось от первого, было более лаконичным, фразы были обтекаемые, будто Торин не хотел писать ничего конкретного и личного. Он также ничего не писал о султане или его свите, ни слова не было и о службе. Меня оно насторожило.
Еще до отъезда Торина мы с ним договорились, что если у него возникнут непредвиденные обстоятельства, и он не сможет или не посчитает возможным отправлять письма на кораблях нашего королевства, то мне нужно будет связаться с дипломатами государств,
– Ваше Величество, я попросил о встрече с Вами по просьбе моей дочери, -сказал отец. – Прошу Вас выслушать ее.
Король удивился, но, кажется, не рассердился, лишь изучающе рассматривал меня.
– О чем Вы хотите поговорить со мной, леди Оливия? – спросил он, оставаясь стоять, что означало, что разговор с нами продлится недолго.
– Я хотела поговорить о дипломате нашего королевства графе Торине Ривгане, - ответила я, наблюдая за его реакцией.
Король удивился, но благосклонно кивнул.
– Ваше Величество, Торин в опасности, но по каким-то причинам сообщить об этом не может. Нужно срочно отозвать его из Саравии, пока не случилось беды, - выпалила я.
– Любопытное заявление, как, впрочем, и требование, - холодно отреагировал король. – И из чего это следует?
– Из его второго письма, которое я получила от него, оно очень отличается от первого: сухое, будто написанное постороннему человеку, просто перечень незначительных событий, ни эмоций, ни свойственной ему иронии, ни описания каких-то наблюдений. Это может означать, что, прежде чем отправить в Картар, его письма читают, и он об этом знает. Это первое. Позавчера из Саравии прибыл корабль, но я не получила письма, считаю, что это очень тревожный сигнал. Это второе.
Я замолчала. Мне не хотелось затягивать встречу, поэтому старалась говорить кратко и по существу.
– То есть, если я правильно Вас понял, Вы не получили письма от жениха, поэтому графа надо отзывать из Саравии или, как Вы говорите, спасать? – спросил король, не скрывая сарказма.
– Прошу простить меня, я волнуюсь. Может быть, недостаточно четко выразилась, - попыталась я исправить ситуацию, складывающуюся явно не в мою пользу.
– Торин обещал, что я буду получать письма каждый раз, когда будет приходить дипломатическая почта. А граф – человек слова, это Вам не хуже меня известно, он не мог обмануть. Письмо я не получила, отсюда вывод – случилась беда. Еще есть такое понятие, как интуиция, ее еще называют шестым чувством. Так вот, моя интуиция подсказывает, что Торин нуждается в помощи! – я с отчаянием и надеждой смотрела на короля.
– Я знаю, что такое интуиция, леди Оливия, - сухо произнес король. – И, слушая Вас, понял, что уровень преподавания в университете достаточно высок, а Вы серьезно относитесь к учебе.
Я изумленно смотрела на него: это он о том, что я употребила слово «интуиция», что ли? А король, между тем, продолжал:
– Позавчера, в отличие от Вас, мы получили почту из Саравии, в которой был отчет графа. Я по, надеюсь, понятным Вам, причинам не могу озвучить его содержание, но с уверенностью могу сказать, что изложенное там не имеет ничего общего с тем, о чем Вы говорите. Текст отчета не вызывает подозрений и не дает поводов для беспокойства.