Нечего терять, или Мужчину делает женщина (Предсмертное желание, или Поворот судьбы)
Шрифт:
– А может, я хочу напиться…
– У тебя опять какие-то неприятности?
– У меня вся жизнь состоит из одних неприятностей.
Я посмотрела на его шею.
– А у тебя как?
– Потихоньку.
– Как шея?
– Зашили, все нормально.
– Как семейная жизнь?
– Как всегда, без изменений.
– Хорошо ты живешь. У тебя вся жизнь без изменений. А у меня наоборот – одни изменения. Вчера вечером сына украли, потребовали выкуп. Только утром вернули. А про семейную жизнь вообще говорить не хочется.
Допив остатки коньяка, я почувствовала, что опьянела.
– Гребаный Челноков приперся. За сына он, видите ли, переживает… Папашка хренов… Ничего хорошего в семейной жизни нет, я тебя уверяю. Когда мы связываем себя узами брака, то совершенно не понимаем, к чему нас принуждают. Брак – это чудовищная пытка. Когда мы с мужем расстались, я многое поняла. Порой мне бывает смешно от того, что я испытывала такие сильные чувства к этому ничтожеству. – Я замолчала, отодвинула пустую бутылку коньяка и посмотрела на часы: – …Несу какой-то бред, ты меня не слушай. Просто настроение паршивое.
– Ты нашла свою подругу?
– Нет.
Я посмотрела на Кабана и Малыша. Они сидели за столиком и продолжали оживленно беседовать. Правая рука Кабана была перевязана.
– Он что, тоже запаску менял? – совсем тихо спросила я Юрца.
– В смысле?
– В смысле того, что, когда ты менял запаску, тебе поранили шею, а когда запаску менял Кабан, ему порезали руку.
Юрец засмеялся и покачал головой:
– Нет, ему медведица палец откусила.
– Как это? – опешила я.
– Обыкновенно. Косолапая зверюга. У нас медведица. Сидит в клетке. Кабан выпил и решил медведицу шоколадкой покормить…
– Ничего себе, она у вас шоколад ест?
– Он не только ее шоколадом кормил, еще и за нос хотел ухватить, вот она ему палец и откусила.
– А пришить нельзя?
– Как же пришить, если она его съела.
Я вновь посмотрела на Кабана.
– Красивый мужик. Ему и без пальца пойдет. Такому мужику хоть ногу отрежь, на него бабы все равно вешаться будут. Одно слово – породистый.
Забывшись, я приподняла очки, чтобы потереть глаз. Юрец увидел мои синяки и пришел в полное замешательство.
– Все нормально, – улыбнулась я. – Пройдет. Сам знаешь, что такое синяки. Сегодня есть, а завтра их нет.
– Ну ты даешь. У тебя не жизнь, а прямо фильм ужасов.
– Юрец, миленький, – я схватила его за руку. – Помоги. Мне в этой жизни больше надеяться не на кого. Ты остался у меня один-единственный! Будь другом, выручи. Поехали на ту дачу, где моя подруга пропала. Еще раз все осмотрим.
– Ты в своем уме?
– Конечно, в своем, а в чьем же еще? Я хорошо соображаю. Соседка говорила, что видела, как она из дома выходила, да только врет она все. Или ей померещилось. Не могла она из своей квартиры выходить. Никак не могла. Юрец, миленький, мне ведь больше и обратиться-то не к кому. У меня никого ближе тебя нет.
– Надо же, а я об этом не знал.
– Вот теперь будешь знать.
Я смотрела на Юрца с мольбой.
– Юрец, ты мне поможешь?
– Нет, – не раздумывая ответил он.
– Как это нет?
– Так это. У меня своих проблем выше крыши. Больно мне нужно с твоими возиться. То у тебя подруга исчезает с двумя пулевыми ранениями, то у тебя трупы на дачах лежат, закрытые в подвалах… Лицо вот кто-то разбил.
– Ой, это еще не все, – затараторила я. – Я еще к сатанистам попала. Можно сказать, чудом спаслась. А еще у меня любимого человека убили…
Я сказала последнюю фразу и почувствовала, что могу расплакаться.
– Ты мне поможешь? – повторила я свой вопрос.
– Нет, – ответил Юрец.
Я встала и раздраженно поправила парик.
– Тебе без парика лучше, – издевательски сказал он.
– Да пошел ты…
Пулей выскочив из ресторана, я отправилась за фотографиями. Я шла решительным шагом по мостовой и приговаривала: «Будь прокляты эти мужчины! Будь они прокляты! Все, кроме одного. Кроме Антона». Неожиданно я подумала о Юрце. Он был довольно интересным мужчиной. Наверно, женщины сходят по нему с ума. Такой сексапильный… Я устыдилась собственных мыслей и пыталась оправдать себя тем, что выпила слишком много коньяка.
«Что ж, что этот Юрец отказал мне в помощи! – стала думать я. – Не все уж так плохо, еще не все кончено. Я еще повоюю, я очень настырная, у меня получится. В конце концов, светит яркое солнышко, проходящие мимо меня мужчины призывно поглядывают на меня – и это при моем-то нынешнем виде…»
Получив фотографии, я отошла в дальний угол и стала перебирать снимки. То, что я увидела, потрясло меня. На первых снимках был человек, убивший Антона. Вот он стоит в парке у большой акации, вот сидит за столиком в кафе… Несмотря на улыбку, в его лице угадывается жестокость. Дальше лежали снимки, потрясшие меня больше всего. На одном из них был мой муж, сидящий у фонтана… «Господи, какое отношение к этому типу имеет Андрей?» – пронеслось у меня в голове… На другом – Андрей и человек, которого мне пришлось убить и скинуть в пропасть. Они стояли обнявшись… Я почувствовала, что мне не хватает воздуха. Эта парочка знает друг друга довольно хорошо. Обняться могут только близкие люди…
Я машинально сунула фотографии в пакет и вышла на улицу. Я никак не могла связать все ниточки в единое целое и хоть что-нибудь понять. Ясно было одно – Челноков не так прост. Неужели он предал меня и ребенка ради пятнадцати тысяч долларов?! Неужели такое бывает?! Неужели несчастная пачка баксов может лишить человека рассудка настолько, что он отдает на мучения собственного ребенка…
Человек в маске, убивший Антона, хотел убить и меня… Мне вспомнились события той страшной ночи. Он привез меня к пропасти, попытался надругаться… Если бы это произошло, он скинул бы меня в пропасть. Получается, Челноков хотел меня убить… Только бы я ошибалась… Как было бы хорошо, если бы я ошибалась…