Нечисти
Шрифт:
– Диня, ну ты скоро, остынет ведь? Открой, пожалуйста. Давай я тебя вытру. А можно еще спросить? Про твой сон?
– Без проблем, задавай. Но, чур, последний на сегодня.
– А он страшный был, который якобы твой отец?
– Угу.
Стол стоял на месте, колдуны и колдуньи восседали на своих местах. Так же бабушка молчала за креслом у Лехи, а рядом с ней Мурман… Только не было за столом Нил Нилыча, толстяка с грязно-желтыми клыками, и кресел было двенадцать. «Это ведь я его убил», – подумалось Лехе, но он постарался изгнать притаившийся в груди холодок посторонними мыслями, тем
– …сами чувствуете. Не знаю, правда, сколько нам осталось полезного времени на развитие юного таланта, но очевидное – стало очевидным для всех: предпочтительность кандидатуры его подтверждена не только родословной, но и ментальными испытаниями, пробами, которые вы сами лично сегодня провели. Мало того, Алексей Петрович в полной мере проявил, что называется, характер во время, гм… инициации. По факту – это была инициация. Или есть другие мнения? Великолепно. Время дорого. Наш юный представитель должен использовать его с толком, и если не отшлифовать, то хотя бы наметить огранку своего таланта, пользуясь советами людей опытных и знающих. Алексей Петрович, если не ошибаюсь, уже сделал выбор, который ему положен… Польщен. Кто-нибудь возражает? Тогда вече завершено. До встречи, друзья. Если доживем до нее.
– Хитрый ты, Ёсь, хитрее черта. С Силычем был не разлей вода, теперь вот наставником к наследнику прибился.
– Не скрипи, Адриан, кто тебе мешал? Тоже хочешь поприсутствовать, опыт передать?
– Обойдусь. А ты, Алеша, поосторожнее с этим хрычом. Чуть что – маши мечом… – Соныч тряхнул бородкой, но посчитал ниже своего достоинства возражать. Адрианыч зашелся в кашляющем смехе, потрепал Леху по плечу и шустро, не оглядываясь, заковылял к выходу. Больше никто не изъявил желания попрощаться с Лехой и остающимся Евсеем Касатоновичем. Пять минут, не более того, прошло с тех пор, как узкоглазый старик объявил о завершении «вече», а в зале уж никого не осталось.
– Леша… Ничего, если я тебя без отчества буду звать?
– Да терпимо, – чуть напряженно улыбнулся Леха.
– А ты можешь звать меня Ёси или дядя Ёси, как пожелаешь.
– Лучше дядя Ёси. Чье это имя – китайское?
– Скорее японское. И там, и там я жил достаточно долго, но начинал я со Страны Восходящего Солнца, и она мне, пожалуй, милее. Начнем с ходу, если не возражаешь… Ирина Федоровна, ты что-то сказать имеешь?
– А ничего. Разве что: взялся учить – учи на совесть, а я пока пойду на стол соберу, раз отвальную не пировали.
– Было бы неплохо. Кстати, об аппетите: Алексей, внуши своему… Мурману, я правильно воспроизвел? Внуши ему, что меня есть не надо, что я хороший.
– А он вроде и так не собирается! Спокоен – шерсть не дыбом, и язык до полу…
– Урок первый. Я в данные минуты расходую весьма существенные силы, чтобы обмануть чутье и ментальную память этого милого песика, и уже утомлен этим. Стоит мне чуть расслабиться… О, вот тебе и шерсть дыбом… Раскрою секрет: не далее как вчера мы с ним познакомились прямо в лесу, где я изучал быт и нравы местных волколаков… Упреждая любопытство – ничего нового и хорошего: в зверином состоянии они такие же бездарные, такие же глупые, как и всюду. Одно хорошо – крупные и мощные. Я его, Мурмана, сначала недооценил и этим чуть было не накликал на свою седую голову большие неприятности. А когда во время перерыва он самовольно прошел сквозь барьер, за который я его так самонадеянно поместил… одним словом, внуши ему, что я не враг, и позволь обследовать его. От него тянет очень странными… токами… Если это то, о чем я догадываюсь… Весьма любопытно, весьма, а может и обернуться нешуточной пользой. А ты видишь что-нибудь?
Леха с интересом, как бы заново, пригляделся к псу.
– Мурман! Ну-ка, смотри на меня… Отставить лизать хозяина! Дышите… не дышите… Дыхание… Мне показалось, что у него идет пар от дыхания и что он красноватого цвета. Пар красноватого цвета я вижу, а больше – пожалуй, ничего нового или странного.
– Да? У меня чуть иной способ, но смысл тот же: усвоенная аура; он, судя по всему, и раньше был богатырь, а получается, что откуда-то еще сил себе добавил. И как я в лесу не обратил на это внимания! Волколакам пенял, а сам оказался точно таким же бараном в волчьей шкуре… Вот я и хочу выяснить природу и источник этих сил… Да сделай же ты наконец что-нибудь! Или ты хочешь, чтобы один из нас лишился здоровья и жизни? Да и мне будет жаль такого красавца.
Леха в упор глянул на «дядю Ёси», и тот спокойно выдержал взгляд.
– От и до. Даже не сомневайся. Хоть одного, хоть с Аленкой вместе, хотя и она в качестве врага далеко не сахар.
– Мурман… Это – свой, свой. Не трогать, понял? Расслабься, дядя Ёси, теперь не бросится. Еще будет урок или обедать пойдем?
– Да. Самого высшего колдовства: никогда не показывай, что сердишься, если у тебя нет на это серьезной причины.
– Без причины – что: не сердиться или не показывать, что сердишься?
– Второе.
В это утро плохое настроение отпускало Дениса с трудом… Маша чувствовала тяжесть на его сердце, осторожно разглаживала ему лоб, пыталась отвлечь, рассмешить, хотя у самой глаза блестели чуть больше необходимого… И все же потихонечку прояснилось, стоило только выйти на свежий воздух, на солнце, где восточный ветер, отогнав за горизонт последние облачка, остался прочесывать город в поисках бумажного, тополиного и иного летучего мусора, сохранившего свои игрушечные свойства после ночного дождя.
– Диня, знаешь что… А поехали в ЦПКиО?
– Нет! Только не туда! Понимаешь…
– Все, все… Тогда на Петропавловку?
– Вот это можно. На теток топлесс поглядим, позагораем…
– Каких еще теток? Нет, мы туда ни за что не пойдем.
– Ну тогда выкатим «мерина» и поедем куда-нибудь в Солнечное или подальше, купаться будем, шашлыки жарить?
– Н-нет, Диня… Глупо конечно, я понимаю, что у тебя все упаковано по самую крышу и вообще ты волшебник… Но я очень боюсь увидеть тебя в твоих райских интерьерах: по всем направлениям получится, что я такая фитюлька, а ты…
– Не сомневайся во мне, Машенька. Я от тебя никуда не денусь. Ни за что!
– Правда? Скажи, правда?
– Правда.
– Ур-р-р-а-а! Тогда идем, идем, идем, куда хочешь! Но, чур, сегодня без машины, ладно?
– Чудная ты. О ка. Ты знаешь, это смешно, но я ни разу в жизни не катался на электричке. Давай в Репино рванем? Это с какого, с Финляндского? Вьючные привилегии беру на себя: мясо, палки, подзорную трубу и плавки волоку я. А ты понесешь спички.