Нечисти
Шрифт:
– Да не привиделся, мамой клянусь! Лоза, правда, на него не дернулась...
– Значит, показалось.
– Да нет же. Смотри – перо. Вороново, а ты не верил.
– Тем более. Увидишь – сразу стреляй. Молитвы помнишь?
– Не учи. Но раз этот парнишка живой – то это нам верный знак: надо перебираться в другой квадрат, к северу: чует мое сердце – там они гнездятся.
– Да, а как же этот твой ворон?
– На разведках он.
– Может быть, может быть... А почему ты сказал – они?
– Она, оно, он... Какая разница, как назвать эту погибель, лихо, нечисть? Как ни назови, нечисть – и есть нечисть.
– Вот завтра и переберемся, а сегодня еще здесь поищем, по приметам. День... здесь и белым днем тотально некросом фонит, как в могиле... Теперь ты с лозой впереди, я страхую.
Денис стремительно набирал опыт лесной жизни: после
Так Денис шел, успокаивал сам себя и совсем забыл совет Игоря Бороды – не сворачивать с дороги...
Странные мужики, между прочим, но хорошие. Этнографы они! Оружие, небось, трофейное копают, следопыты. А вот здесь по тропе явно можно срезать хороший «живот»: так, Пи эр минус два эр, где эр метров триста... ну двести пятьдесят... Морка, нам направо, по тропе, вперед!
Денис спустился в длинный пологий овраг, резво взбежал на приветливый холмик, почти лысый, если двух засохших сосенок не считать, сбежал вниз и окунулся в густейший кустарник. Может, это боярышник, а может... Хорошо, что тропинка четкая... и не одна... Морка, ну-ка глянь сверху, куда идти... Ладно, идем, хотя мне казалось, что надо бы левее взять. Денис заблудился и попытался было все бремя и ответственность взвалить на ворона, но тому, похоже, безразлично было, куда путешествовать, всюду хорошо, когда хозяин под боком, а колючки, бездорожье и слякоть его, крылатого-пернатого, не волновали вовсе. Денис хотел только одного: вернуться к плешивому холму, а оттуда к дороге, а там уж только по ней, – срезать петли он в городе будет. Но нет никакого холма, как ни кружи, а кустарник все не кончается. Чуть с тропы сошел – вода подо мхом. По тропе идти – терпимо, но сколько можно? Сколько он идет – час? Полтора? Надо было время засечь...
День давно уже перевалил за половину, а Денис не очень-то и устал. Он шел и шел вперед, словно бы инстинкт вел его на некий свет или запах. Зуд в пальцах не прекратился, но стал другим! Точно, другим. Даже и неприятным его назвать нельзя, напротив, что-то знакомое... Денис остановился, шлепнул ладонью в ладонь и развел в стороны большие пальцы: здоровенная горячая муха неуверенно вылетела из рук и тотчас стала Ленькиной добычей, – только коготь из-за плеча мелькнул.
– Занятно. А ну-ка еще: оп... Факир был пьян. Но все равно интересные здесь места, целебные: энергия прямо из воздуха так и прет. Вот бы где надо силу копить, месяца бы хватило... Все, все, Ленька, напрасно ты стойку держишь, кончились конфекты... О-опс... Мор! Ко мне и ни звука! Идем аккуратно, приветливо...
Большой деревянный дом словно бы вынырнул из болотного кустарника. Нет дыма над трубой, тропинка заросла, металлическая сетка перестала быть забором – попадала там и сям целыми рамами-блоками, а калитка закрыта...
Денис прислушался: ни одного «цивилизованного» звука, разве что обрывки полиэтилена шуршат на проволочном парниковом скелете...
– Есть кто живой? Эй, хозяева, вечер добрый!.. Не подскажете дор... А-а, пусто и голо, как в... Ну, мои маленькие негуманоидные друзья, предлагается осмотреть территорию, изгнать врагов и туземцев и устроиться на ночлег, с комфортом, минимально приближенным к бомж-романтике. Кто против – поднимите руки. Руки, я сказал, когти и крылья не считаются. Вперед, друзья!
Денис за всю свою недлинную жизнь не привык чего-либо бояться в конкретных ситуациях, особенно когда верный Мор поблизости, а родители способны решить практически любые проблемы, но... привык или не привык, а нашлись силы, сумевшие погубить его родных, разрушить всю его жизнь...
Горло сдавило так, что Денис остановился, попытался что-то еще такое небрежное сказать, да только мыкнул невнятно. Никто, кроме Леньки с Моркой, не смотрел на него, а все же Денис постеснялся плакать: потер глаза ладонями, подышал носом – шумно, глубоко...
– Чур, я первый греюсь у камина... Если он здесь есть, конечно... Тихо-то как...
Денис медленно обошел дом, отметил взглядом сарай, еще один, вроде как баня, сортир с вырезанным сердечком на двери (кстати... нет, нет, попозже...), поленицу под навесом. Все такое заброшенное, давно никем не пользованное... Пора дом осматривать, пока не стемнело, ведь фонарика и спичек нет...
Первый этаж состоял
– Что-то я даже есть расхотел... А вот приму я, покамест, на эн часов, строго горизонтальное положение... А вы, гвардия... Нет, ну как вовремя я оказался в этой комнате... Ой! Морка, больно же, идиот!
Ворон вцепился своими когтищами в плечо Дениса и заорал во всю мочь. «Смерть врагам» – Денис наизусть знал все вороновы кличи и необоримая дремота моментально с него соскочила. Словно ледяной ветерок мазнул Денису по шее и затылку – это выпрыгнул из-за спины Ленька, на лету разворачиваясь в двухсполовинойметровое шестиногое чудовище, грянулся о топчан... А это уже был и не топчан: громадная студенистая масса с воронкой посередине, похожая в лучах заходящего солнца на розоватый груздь, колыхнулась жадно и чавкнула, радуясь упавшей на нее добыче. Но добыча повела себя очень странно, не так, как привыкло ощущать чудовище: Ленькины лапы с кинжальными отростками глубоко взрыхлили в шести местах студенистую массу, рогатые челюсти с размаху вторглись в глубину воронки и, видимо, причинили грибу-чудовищу сильнейшую боль. Гриб ужался по краям и вздулся в центре, явно пытаясь исторгнуть, оттолкнуть пришельца, тоже оказавшегося чудовищем-живогубом, да еще таким могучим и наглым! Денис и глазом не успел моргнуть, как студенистая масса оказалось стянута в серебристый рулон – в Ленькину паутину, и только трепет и бульканье выдавали, что внутри него что-то происходит.
Мор спрятал когти, скакнул на другое плечо (Денис потер пострадавшее плечо – ни царапинки, а больно было, словно до кости пропорол) и смотрел молча, нетерпеливо подпрыгивая и встопорщивая иссиня-черные перья. Потом, убедившись, что Денису ничего пока не грозит и что он очнулся от наведенного морока, азартно прыгнул на шевелящуюся массу, клювом и когтями мгновенно очистил от паутины пространство размером в тарелку, клюнул туда раз-другой и пробурился внутрь, даже хвост исчез. Серебристая гора затряслась и застонала, во всяком случае Денис готов был поклясться, что слышит стон – очень низкий, но звонкий, протяжный, словно бы в царь-колокол ударили.
И все кончилось. Осыпалась в белую пыль паутина, Мор и Ленька проворно попрыгали на свои места – на плечо и за спину, а от розового гриба-студня осталось бурое пятно на гнилом полу, словно пудрой густо присыпанное прахом от Ленькиной пряжи. Денис повел глазами по сторонам – ешкин кот! – уютная комнатка показала свой истинный лик: склизкая вонючая конура с выбитыми стеклами, по стенам и на комоде грибы-древоеды, мох свисает, в поганом углу над останками каким-то синюшным светом полыхает, запах до чего противный... Его едва не стошнило. Пить! Надо срочно воды попить, запить этот запах, это воспоминание о... Денис побежал вниз, стараясь не касаться стен и перил. На дворе уже начинало тускнеть, но это еще не были сумерки, все вокруг было видно четко, хоть конспекты читай. Денис подбежал к заброшенному колодцу, отшатнулся, услышав оттуда кваканье... Вдруг зрительная память услужливо шепнула ему, и он, повинуясь подсказке, посмотрел в сторону бывшего парника: бетонный колодец с домиком, уцелевшей дверцей и деревянным воротом. Дверца чуть приоткрыта, и видно, что там даже ведро есть. Отлично. Денис обрадованный поспешил туда. И сам среагировал на сердечный ек, остановился прежде, чем его охрана, Морка с Ленькой вновь подняли тревогу. Денис скрежетнул зубами, сосредоточился: точно, вместо колодца – такой же студень, копия того, который кроватью притворился.