Неделя длинных ножей
Шрифт:
— Ладно. Вернемся к теме позже. Как вас здесь содержат? — спросил Турецкий. — Как кормят?
— Как везде… — махнул рукой Дон. — Нормально, не жалуюсь…
— В камере вы один?
— Ну. Заскучал даже. Я просил вас узнать о моей подруге, как она там? Узнали чего-нибудь?
— Узнавал, — сказал Турецкий. — Она до сих пор в больнице. Сотрясение мозга оказалось серьезным. Просила передать вам вот это… — Он протянул Дону конверт. — Можете прочитать, я подожду.
Он внимательно наблюдал за лицом Дона. Оно будто разгладилось, стало яснее и мягче. Он то улыбался, то хмурился, пока читал.
— Уголовное дело насчет нападения на нее уже открыто? — спросил он, закончив читать и кивнув на письмо.
— Обязательно, — кивнул Турецкий. — По факту нападения.
— Но не вами же? В смысле, не Генеральной прокуратурой, верно?
— Пока нет оснований, — сухо сказал Турецкий. — Или вы милиции совсем не доверяете?
— А чего мне им доверять, сами подумайте! — хмыкнул подследственный. — Я ж вам еще в тот раз говорил: замочить меня хотели именно наши менты, причем два, нет, три раза!
— Но пока что это факты, никем не доказанные, — ответил Турецкий. — И почему именно милиция? Могли же подослать кого-нибудь из наемных убийц?..
— Ко мне, подсылать?! — привстал и прижал руки к груди Дон. — Да вы ж ничего не знаете! Да мои пацаны, что у меня работают, их потом из-под земли достанут! И они это понимают! И потому к ментам обратились… С тех-то чего возьмешь, раз при попытке к бегству?..
— Вы сядьте, успокойтесь. Еще раз. Кто они? И почему хотят вас уничтожить. Мы уже об этом не раз говорили, но постоянно утыкаемся в стену. Вы недоговариваете, скрываете что-то.
— Ну да, — понимающе кивнул Дон. — Проверяете! Я еще мальцом был, когда мне на зоне растолковали. По нескольку раз одно и то же спрашивают. Вдруг собьешься? Поэтому ври складнее и запоминай. Я правильно говорю?
— Поэтому лучше говорить сразу правду, — согласился Турецкий. — Итак, кто они?
— Кто… С кем я тогда забил стрелку? Так с Тенгизом. Он, больше некому, небось и стукнул ментам, где это состоится, а те еще и телевидение пригнали!
— На чем основана ваша уверенность?
— Как на чем? — удивился Дон. — Им же, Анисимову покойному, через всю Москву час пилить, чтоб туда успеть, где мы стрелку забили! А он объявился через двадцать минут. Да еще с телевидением! Участок-то не его, верно?
— Верно, — согласился Турецкий.
— А как он вдруг рядом оказался, а?
Та же история и с Демидовым, который тоже весьма своевременно оказался в эпицентре событий в другом конце Москвы, подумал Турецкий.
— Вы уж извините, — снова подался к нему через стол подследственный. — Я бы на вашем месте начал с телевидения! Нет, в натуре. Вот как и почему они там оказались в это время? Случайно мимо проезжали? Врать-то они привыкли, это их профессия, но здесь надо умеючи, верно?
Денис также спросил и у Демидова после нападения на Цивилло. Ответил: мимо проезжал… — подумал Турецкий. Как все совпадает…
— Разберемся, — сказал он вслух. — Но с чего вы решили, что вас решили убить? Ну, арестовать, я понимаю…
— Это я уж потом узнал, — ответил Дон. — Когда они пришли меня убивать к моему дому. И для чего мою Любу сначала избили.
— Считаете, это нападение на нее имеет к вам отношение?
— Ну а как же! — развел руками Дон. — Они ж, сучары, на что рассчитывали? Что я в горячке из дома выскочу и всем рога обломаю! Вон, в моем деле посмотрите, отсюда вижу… Характеристика моя, читали, наверно? Потому безработным столько времени и мотался. Кто ж такого возьмет? Ведь чуть что не по мне, сразу — в торец.
Турецкий усмехнулся, пробежал глазами характеристику, хотя уже приходилось ее читать.
— Агрессивен, вспыльчив, необуздан, способен на неадекватные действия… — прочитал вслух. — Вы это имели в виду?
— Так а я про что? Мне ж и срок добавили! Видите? Вон там внизу. В хохотальник отвесил нашему бугру, а тогда мне всего ничего оставалось-то… Три месяца. Так еще полгода накинули.
— Хорошо, — Турецкий отложил бумагу. — Тогда почему вы сразу не помчались отомстить обидчикам вашей сожительницы, раз уж такой характер?
Дон засмеялся. Погрозил ему пальцем.
— Все ловите! Хотел, конечно. Только она, Люба то есть, на мне повисла. Мол, это они специально, чтоб вызвать меня из дома… Я у нее три дня прятался, у вас же все записано. Да, прятался от них, от ментов, а не от кого другого… И потом я сам своими ушами слышал. Я ж с другой стороны из окна вылез, дом обошел и гаражи… — он кивнул на диктофон. — Была бы у меня эта штуковина, записал бы, что там слышал.
— Ну и что вы услышали? — спросил Турецкий. — Только поподробнее, если можно. Все, что вам запомнилось…
Дон подозрительно уставился на него.
— Вы ж не верите…
— Это почему?
— Работа у вас такая. Ментов выгораживать. Скажете нет?
— А вы хотите, чтобы я сказал да?
— Ворон ворону глаз не выклюет, — убежденно ответил Дон, махнув рукой. — Ладно, дайте еще закурить, а я расскажу все, что помню.
Дон рассказывал, курил, менял сигареты, а Турецкий, внимательно слушая его, раздумывал, где здесь правда, а где миф. Ключевое звено здесь — Демидов, в этом нет сомнения. Его более чем странное поведение, вернее сказать. Но поведение еще не факт.
— …Как вы сказали, одного из нападавших звали Алекс?
— Ну да, точно, Алекс…
Турецкий кивнул и записал.
— А как называли по имени или фамилии того толстого милиционера, не вспомните?
— Мента? — упрямо поправил подследственный. — Балабон они его звали, сам слыхал.
— Что-нибудь еще о Балабоне слыхали? — спросил Турецкий.
— Вспомнил. Пацаны говорили еще, что он долбает их в своей ментовке. И никаких следов. Вроде с трудными подростками работает, я так понял, раз он всех знает, а они его. И на Балабона никто не обижался.