Неделя холодных отношений
Шрифт:
После длительного и возбуждённого движения постепенно подступала усталость. В привычном тепле ноги дрожали, спина намокла тяжело пахнущим потом.
Глеб прикрыл глаза…
– Чем будем рыбу-то ловить?
Сашка появился из-за ближних деревьев как типичный призрак погибшего юного альпиниста: небритый, в прожжённом на колене горном комбинезоне, в куртке с криво оторванным рукавом, с блестящим и влажным, только что умытым снегом улыбающимся лицом.
– Силой воли. Некоторые – силой разума.
– Я, чур, разумом!
– Тогда – в очередь, сэр.
Минуты приятной слабости хватило.
Капитан Глеб поднялся, бросил Сашке в руки мокрый комок пластмассовых верёвок.
– Посмотри, может, удастся распутать.
– Это что?
– Остатки браконьерской сетки. Волной до заморозков на берег выкинуло. Шансов мало, что что-то целое в ней осталось, но, всё равно, попробуй.… И дай, пожалуйста, твой нож.
– А твой где? Потерял?
– Не печалься. Моего «Отшельника» я вряд ли потеряю, разве что когда сильно напьюсь у тебя на свадьбе.
– Значит, никогда!
Сашка решительно рванул застрявший в сетке узелок.
– Ой ли?!
– А я не женюсь! И не проси! И с внуками с твоими тебя в зоопарк в воскресенье никогда не отпущу, даже не думай!
– Да-а, не удалась мне, кажется, почётная и уютная старость…
Им обоим было легко так привычно трепаться и, при случае, с улыбкой смотреть в глаза друг другу. Одному было приятно называться сыном такого отца, а другому – чувствовать под рукой уже вполне уверенное и сильное плечо такого сына.
Новый нож Сашки, «Центурион», был моделью современной, дитём эпохи: такой же жёсткий, непрактично хрупкий, с набором разных выштампованных приспособлений на клинке.
Глеб заранее планировал работу именно с этим ножом.
Из-под воротника своей куртки он отстегнул небольшую булавку. Сашка, опустив рваную сеть на колени, внимательно наблюдал за действиями отца.
– В багаже застигнутых внезапным бедствием путешественников вполне ведь могла быть простая, безобидная булавка, согласен?
– Вполне.
– То есть – по правилам?
– По правилам.
– Тогда продолжаем. Смотри, некоторые булавки бывают сделаны из хрупкого металла и при излишнем изгибе могут сломаться. Рисковать не будем…
Капитан Глеб воткнул булавку в конец тонкого прутика и поднёс к огню.
– Сначала нагреем…. Потом отпустим металл.
Горячая булавка зашипела от прикосновения к снегу.
– Острота жала осталась, но металл стал безопасно гибким. Мы теперь совсем не рискуем нашей единственной булавочкой….
Используя зазубренную спинку «Центуриона» как точное отверстие слесарного верстака Глеб несколькими движениями выгнул на ноже из булавки рыболовный крючок.
– Вот так! Лишнего нам не надо, лишнее мы отламываем, пригодится нам ещё такая хорошая проволочка-то при случае!
– Бородки для гарантированного зацепа рыбок за ротик на нашем изделии нет, так что придётся нам завтра при осуществлении почти промышленного рыболовства всецело полагаться на нашу семейную ловкость и природную сметливость!
– А вдруг, какая большая щука крючок оторвёт?
– А мы с самого начала будем скромничать, примем решение охотиться только на мелкую и не очень могучую рыбу! Ну, а если всё-таки какой бешеный ёрш и утащит в пучину наш изумительный крючок, то тогда…. Ягодки нам светят ещё на три дня. И – никаких рыбных блюд в нашем меню при этом. Пойдёт?
– Не-а. Лучше береги инвентарь.
– Хорошо. План – закон, перевыполнение – честь. Наша цель – только мелкая рыба! А что у нас любят кушать маленькие рыбки?! Правильно, вкусненьких мягоньких червячков! А где у нас в декабре прячутся самые лучшие земляные червячки? Правильно, в тепле, практически в самом центре земного шара! А наш экскаватор, как назло, сегодня сломался…
Капитан Глеб неторопливо говорил, сматывая с клубка на рогульку из сухой ивовой веточки белую синтетическую нитку.
– Поэтому, сын, пошли, поищем вкусных червячков для наших потенциально вкусных и питательных рыбок в другом месте, а не в угрюмом замёрзшем глобусе.
Через полчаса, прогулявшись по камышам и кустам вдоль залива, они вернулись к своему костру с гигантскими комками сухого репейника.
– Ты понял, почему там над нами так много синиц пищало?
– Еду мы у них отнимали.
– Совершенно верно.
Ещё у воды, аккуратно и сноровисто размяв пальцами первые же найденные ими колючие шарики репейника, Глеб показал Сашке крохотных, с чёрными головками, жёлтых червячков, прятавшихся внутри.
– Плотва идёт на них классно! Вот такая бывает!
Рыбак – это диагноз с детства.
Сашка с незаметной усмешкой наблюдал за азартным блеском в глазах отца.
– Ага…. Ты ещё руки разведи пошире.
– Художника может обидеть каждый. Но добрую критику с мест принимаю как должное. Впрочем, пошли трудиться, интриган.
Говорить всегда легче, чем делать.
Сашка примолк, замучившись отделять порванные фрагменты сетки от жёстких стеблей мёрзлой травы.
– Может выбросить её? Получится-то ведь, в лучшем случае, квадратный метр всего, да и то, штопать ещё его замучаемся!
– Трудись, сын, и воздастся.
Капитан Глеб с хрустом откусил белыми зубами лишний кусок нитки от прочно привязанного им рыболовного крючка.
– …Старый матрос, охраняя нерабочие суда в затоне, ловил окуньков такой же примерно сеточкой. Я пренебрежительно, как и ты сейчас, отозвался об его промысловом приспособлении, а он в ответ прочитал мне тогда целую лекцию. «Да ты что, парень! Да я после войны таким кусочком сетки всю нашу семью кормил! Подбирался к казённому пруду ползком на брюхе, ставил сеточку-то совсем близко от берега, в тину, а сам прятался до срока в камышах, спал. Часовой-охранник всегда объезжал часть на лошади,… Один раз меня поймали, хотели в суд, в тюрьму, да пока они на поляне разбирались – тут гроза страшенная подошла, дождь полил, молния. Лошадь у часового молнией-то убило, серая такая была, а я в панике, когда все там кричали, подхватил свою рыбку-то и убежал».