Неделя холодных отношений
Шрифт:
– Нет, что ты…
– Как эти москвачи-то себя ведут? Не просекли ещё, что ты с нами дела делаешь?
В эти мгновения нужно было обязательно улыбнуться. Кирилл широко раздвинул твёрдые губы.
– Понты гонят. Говорят они много, но всё не по делу.
Мишаня наконец-то вытер рот.
– А классно ты, Кирилл, придумал, как этого придурка сделать холодным! А где закопал-то его? Покажешь? Ну, даёт мужик! Во, батя, какие бухгалтеры у нас есть решительные!
«От столичных хамов хоть пахнет
Кирилл имел все основания считать себя умным, тонким, образованным. И было обидно, что многие их тех, с кем ему приходилось вести дела, не хотели замечать и ценить в нём таких особенных качеств.
Поведение москвичей оскорбляло, но уровень местных бандитов был изначально ниже, и здесь он надеялся на больший успех, на собственную хитрость и чутьё.
«А, может, это Утюги что-то с Вадимом сделали? Потом и меня так же… Если про всё узнают».
Давид отвлёкся на телефонный звонок. Отвернулся от стола, резко что-то ответил и, продолжая разговаривать в стороне, подозвал к себе брата.
Оставшись в одиночестве Утюжников-старший поёрзал по скамейке, подсел очень близко к Кириллу.
– Парнишка, ты не обращай внимания особо-то на слепоту мою. Я привык, и ты, в случае чего, помалень привыкнешь. Люди только вот по-разному к слеподырам-то относятся. Ну, бабы, те вообще.… Вот уже много лет как я такой, сколько раз женщины на меня натыкались, чуть с ног не сбивали. «Не видите, что ли?» – говорю. «Ой, извините!». А мужики, даже поддатые, ни разу меня не толкнули.
Слепота не глухота, не такое уж это и плохое дело. Вот у меня, когда мы в бараке ещё жили, на левом берегу, сосед был глухой – вот это беда, действительно! Не слышал мужик даже, как чайник на плите кипит! Представляешь, ему пять чайников на год еле хватало!
– И про людей тоже вот…, про судьбы людские.
Старик погонял пальцем по доскам стола сухую хлебную крошку.
– Нехорошо людей без причины губить. Я вот сынкам-то своим с малолетства так и говорил – не губите, ребята, зазря человека! Только если уж без этого никак не обойтись… Ты-то вот парень с образованием, повезло, значит. А мои сынки в детстве горевали много, не всегда у них и хлебушка-то досыта без папки было, вот ведь как…
Завидуют они тебе и всем таким парнишкам, как ты. Говорили мне сынки много раз про это… Додик-то, он вообще смышлёный, больших верхов мог достичь, да только простым людям не всегда всё так легко даётся. Вот ребята и обижаются на других ребят, на особенно везучих… Душегубят они иногда от обиды-то.
Губы старика хитро и ехидно сжались.
«И глаза, наверно, у него такие же….».
Кирилл неправильно потел, голова уже страшно чесалась от жары и влаги, но разрешения зайти в парилку ещё не было.
Вокруг
Мокрые простыни на жирных спинах братьев беспорядочно сбились, у старика из-под полотенца на поясе выглядывали длинные голубые кальсоны.
– Ты что! Этот чел важный для нас…, да, конкретно…, ну, народ – сволочь! Я тебе говорил, Макару ребята новую тачку пригнали? А сколько она у него на соточку-то берёт….?
Братья понемногу занимались текущими делами.
Слепой смачно высморкался в полотенце, поглядел туда незряче.
– Мозги отработанные…
– Слышь, парнишка, сегодня по телевизору сказали, что в Болгарии вино сгубили, целый вагон в землю вылили. Видно не тот оборот пошёл. Ты-то как считаешь?
Без внимательных собеседников старик заскучал.
Утюги продолжали вдвоём что-то громко обсуждать, по очереди выхватывая друг у друга телефон, а Кирилл напрягся так, что даже не мог ничего вежливо отвечать.
Наконец братья вернулись за стол.
Мишаня щедро шмякнулся мокрым задом на скамейку, по инерции ещё обращаясь к Давиду.
– Помнишь Наташку-то толстую, из овощного?
Из молодых только Кирилл услыхал, как старик ехидно прошипел-пробормотал себе под нос.
– Наташа, Наташа.… Три рубля – и наша.
– Давид, дай мне сигаретку.
С сытым удовольствием большой Додик засмеялся.
– А от своих что, изжога, что ли?
Братья одинаково закурили.
Мишаня сгрёб по столу стаканы и опять принялся разливать по ним водку, рассказывая всем очередную жизненную историю.
– В Приморске на неделе видел дуб. Во! Веришь – я удивился! Наверно вот мы втроем его не обнимем. Лет двести дубу. Смотрю я на него и говорю своей, ну, это мы с Верухой тогда прогуляться ездили, что если его какой безбашенный клоун свалит, то срока пятерик ему точно дадут!
От невнимания к себе старик начал пыхтя сердиться, тереть хрящеватые, оттопыренные уши.
– Мишка, подай-ка мне ещё сухое полотенце! А то я уже весь тут замарался, за столом-то у вас и грязно, и мокро!
Никто не успел ему ответить.
Дверь парилки мягко приоткрылась и сквозь тёплый воздух оттуда вышла женщина.
Ледяной пот пробежал по спине Кирилла, а поднятый стакан в руке внезапно стал страшно тяжёлым…
Поправляя розовое полотенце на голове, на него с удивлённой улыбкой смотрела Софья Татаринова.
Она же первой и рассмеялась.
– Ну, чего это у нас сегодня умница Кирюша такой страшненький? Бледный весь, испуганный. Не узнал меня, что ли, без колготок-то?